Судьба генерала
Шрифт:
— Ну что такое две негритянки да парочка турчанок? Разве это гарем? — с сочувствием посмотрел на англичанина Безюрг. — Совершенно не понимаю, как ты живёшь, несчастный? У меня вот восемьдесят пять жён, а всё равно бывает порой так скучно, так скучно... — продолжил семидесятилетний перс. — Послушай, дорогой, — оживился он, — у тебя нет на примете такого доктора из твоих соотечественников, который бы мог так сделать, чтобы молоденькая жена не сразу беременела, ну хотя бы в течение года? Хочу, чтобы у меня в постели всегда цвела весна.
— Нет, к сожалению, наша медицинская наука пока бессильна в этом случае, — покачал Головой Уиллок, — у нас у самих такие же проблемы. Наши жёны рожают
— Да, кстати о деньгах, — каймакам посерьёзнел, — ты уже давно обещал мне субсидию от твоего правительства. Я жду, жду, а её всё нет. А мне деньги вот как нужны.
— Да вот, пожалуйста, твоя субсидия, — проворчал недовольно Генри Уиллок, доставая откуда то из внутреннего кармана синего сюртука объёмистый мешочек с золотыми и вексель на крупную сумму (с деньгами он всегда расставался неохотно). — Но только я надеюсь, что всё, о чём мы говорили, не уйдёт как вода в песок. Русские должны убраться из Персии, и желательно с позором, а как уж это случится, ваша забота.
— Не беспокойся, любезный, Аллах не позволит им топтать нашу землю, а мы выполним желание всевышнего, — ответил Мирза-Безюрг, пряча субсидию подальше в складки просторного халата.
Английский дипломат, невозмутимо сжав пухлые, красные губы, неестественно ярко выделяющиеся на бледном лице, солидно удалился из комнаты. Когда звук его шагов во вновь надетых сапогах затих в отдалении, Мирза-Безюрг велел позвать Сулейман-хана. Нужно было принимать решительные меры, которых от него ждали и Аббас-мирза, и англичане.
4
Через несколько минут резная дверь отворилась и чёрный невольник пропустил в комнату высокого мужчину в светло-коричневом кафтане и персидской остроконечной чёрной барашковой шапке. На его правой щеке краснел свежий, недавно зарубцевавшийся шрам. Он почтительно ждал от каймакама распоряжения. Это был один из лучших агентов Безюрга. Он происходил из обедневшего рода туркменских ханов. Таких, как он, много слонялось без дела на его родине — Хорасане, на северо-востоке Персии. Единственный шанс вновь занять то уважаемое положение, которым обладали его предки, у молодого туркмена заключался в том, чтобы служить верой и правдой наследнику престола Аббас-мирзе, ревностно выполняя все его порой очень грязные поручения. А когда тот наконец-то станет шахом, то свершится мечта нищего воина: Сулейман вновь станет полноправным, богатым ханом. А сейчас, в ожидании этого заветного часа, он готов выполнить любую волю своего высокого покровителя.
— Садись, Сулейман-хан, и слушай, — просто, без всяких церемоний сказал ему Мирза-Безюрг. — Настал час поквитаться с русскими.
— Я давно этого хотел, — проговорил молодой воин.
— Ну, конечно, ты хотел зарезать у нас в Тебризе этого Муравьёва, который пометил тебя, а расплачиваться за твой поступок должны были бы мы, — проворчал каймакам. — Ты отличный воин, Сулейман, но иногда горячая кровь туманит тебе голову. Это нехорошо. Убивать врага, сынок, нужно холодно и спокойно, не трясясь от гнева и не забывая того, что творится вокруг, когда ты это делаешь, — наставительно поучал умудрённый большим опытом учитель. — Так ты поступишь, когда я тебе прикажу.
— Слушаюсь и повинуюсь, — склонил горячую голову туркмен.
— Ну, вот то-то! — проворчал Мирза-Безюрг и открыл стоящий рядом сундучок, покрытый голубым орнаментом из бирюзы. — Вот тебе яд. Передашь его купцу Зейтуну, прикажешь ему отдать его Экбалу, устроившемуся
— Понял, мой господин.
— Потом купишь или сам поймаешь самую ядовитую змею, кобру, там, или гадюку, запрёшь её в ящичек и передашь его тому слуге-татарину, что работает в русском посольстве, которого ты склонил служить нам. Скажешь ему, чтобы подбросил её в постель генералу через три дневных перехода от Тебриза, если, конечно, он ещё будет жив. Как, кстати, его зовут?
— Муса, господин.
— Ну так вот, как только Экбал или Муса сделают своё дело, убьёшь их обоих. Никаких свидетелей остаться не должно.
— Слушаюсь, мой господин.
— И теперь вот что ты ещё должен сделать. Набери отряд из верных тебе людей. Я знаю, что ты промышлял раньше разбоем, так что связи, я уверен, у тебя сохранились среди этих душегубов.
— Клянусь, мой господин... — приложил руку к сердцу Сулейман.
— Не надо оправдываться. Сейчас нам всё это на руку, — властно прервал его Безюрг. — Так вот, сразу после третьего перехода, во время четвёртого дня пути, нападёшь со своей шайкой на посольство, вырежешь побольше людей, но не всех. Кое-кого из русских оставишь в живых как свидетелей, чтобы подтвердили, что на них напали разбойники. Оставишь там и трупы кого-нибудь из твоих людей, желательно известных бандитов. Кто их убьёт, ты или русские, мне всё равно. И если генерал к этому моменту будет ещё жив, прикончишь и его.
— Я всё сделаю, мой господин, но мне на это нужны деньги. Большую шайку из известных людей без денег не сколотишь.
— Вот тебе золото, — бросил туркмену мешочек с зазвеневшими монетами каймакам. — Если понадобится ещё, получишь. Но всё должно пройти без сучка и задоринки. Сардарь Кавказа, Ермолов, должен быть убит, а половина посольства вырезана. Ты всё понял? И предупреждаю: о моём участии в этом деле не должен знать никто. Сболтнёшь — умрёшь позорной смертью. — Мирза Безюрг грозно уставился глазами-шилами в лицо туркмена.
— Я всё сделаю, мой господин, и никто и слова о вас не услышит, а всех лишних свидетелей сам убью, — заверил Сулейман-хан.
Через несколько минут он быстрыми и бесшумными шагами удалялся от дома каймакама. На небе уже погасли звёзды, восточная кромка неба порозовела. Сулейман-хан смотрел на просыпающийся город, и его распирало чувство гордости: Аббас-мирза поручил ему такое важное дело! Скоро Сулейман будет ханом!
5
Утром наступившего дня Экбал, добросовестно выполняя свои обязанности повара при русском посольстве, направился с несколькими слугами и парой ослов на базар, чтобы закупить кое-какой провизии для торжественного ужина, который давал англичанам Ермолов, перед тем как покинуть Тебриз. Рыжеволосый красавец, как всегда, громко здоровался с прохожими и торговцами, проходя по центральной улице города. Его радостно приветствовала беднота, мелкие разносчики, дервиши [22] , служанки... Но многие из богатых купцов и прочей знати Тебриза теперь в упор не видели Экбала и не только не здоровались с ним, а, напротив, отворачивались или уходили в свои лавки и дома. Кому из них хотелось продолжать знакомство с человеком, вызвавшим гнев у самого повелителя Азербайджана, злопамятного Аббаса-мирзы?
22
Дервиши — нищие.