Судьба горца

Хауэлл Ханна

Такой поворот должен был принести Мэлди немалое удовлетворение, но она обнаружила, что просто неспособна радоваться этому. Если она окажется права (а ее внутренне чутье подсказывало, что это так), то слишком многим людям открывшаяся истина может причинить страдания, и прежде всего самому Эрику, в сущности, ни в чем не повинному мальчику. Осознание того, что он никогда не был одним из Мюрреев, а являлся наследником вражеского клана, могло потрясти юношу, иссушив его душу. Правда, если бы Битон был достойным человеком, кровным родством с которым можно гордиться, то это, безусловно, смягчило бы тяжелый удар, но Мэлди искренне сомневалась, что этот ужасный человек совершил хоть одно благое дело за всю свою никчемную жизнь. Эрик

наверняка ужаснется, как в свое время случилось и с ней, узнав, что именно сэр Битон приходится ему отцом, вот только мальчику это принесет куда больше вреда, чем ей. В отличие от Мэлди, Эрик всю жизнь купался в нежной заботе и внимании любящей семьи. Она ничего не потеряла, обнаружив, кто является ее родителем и что он из себя представляет. А вот Эрик утратил бы все то, что знал и любил.

Балфуру это тоже нанесло бы глубокую душевную рану, и Мэлди едва сдерживалась, чтобы не взять его за руку и сию же минуту не выразить ему своего глубокого сочувствия. Помимо всего прочего, если она поделится своей догадкой с Балфуром, он наверняка поинтересуется, с чего бы это ей в голову пришла такая дикая мысль, и, возможно, потребует каких-то доказательств. А единственно возможный способ открыть правду об Эрике - рассказать Балфуру тайну собственного происхождения, но к подобным откровениям Мэлди была не готова.

Мэлди вдруг поняла, что не хочет быть той, от кого Балфур узнает эту горькую истину. К тому же девушка не была уверена, что вообще имеет на это право. Это известие никому не принесло бы пользы. Такая правда могла доставить многим людям только горе. По сути, это причинило бы страдания всем, кроме, пожалуй, самого Битона. А так как Мэлди никогда не видела ни Эрика, ни отметины на его спине, доказывающей его родство с Битоном, то решила, что, пока она не удостоверится во всем собственными глазами, лучше всего будет промолчать. Ко всему прочему, это должен был быть выбор Эрика; мальчик имел право рассказать обо всем сам. Девушка только ззадавалась вопросом: достанет ли у юноши мужества. Наполняя свою тарелку едой, она мысленно взмолилась, чтобы не ей пришлось открыть другим тайну младшего Мюррея, а чтобы Эрик взял это на себя. Она бросила быстрый взгляд на Балфура, надеясь, что сможет сберечь этот секрет так же надежно, как и свой собственный.

Глава 11

– Малкольм мертв, – объявил Джеймс, стремительно входя в главный зал.

Балфур едва не подавился куском хлеба:

– Мертв?

– Да, он больше ничего не сможет рассказать нам о Битоне или Дублинне. Кровь Господня, да даже если б он выжил после пыток и побоев, обрушившихся на него, то все равно не смог бы вымолвить ни словечка – ему вырвали язык.

– Ты уверен? – Балфур хорошо знал, что Джеймс не станет разносить слухи, но чувствовал потребность получить хоть какое-то вещественное доказательство услышанному.

– Эти ублюдки вздернули его изувеченное тело на дереве за деревней. – Джеймс сел, налил полную кружку сидра, сделал большой глоток и продолжил: – Сначала мы даже не поняли, кто это: так чудовищно он был избит, а лицо – изрядно поклевано птицами. Но когда мы узнали Малкольма, то сразу догадались, кто его убил. И это же объясняет, почему его тело оставили в таком месте.

– Что-то вроде показательной казни. Или глумливая насмешка, мерзкая в своей звериной жестокости.

Джеймс кивнул:

– Наверняка, как и жуткая смерть, которой его подвергли. Они хотели не только дать понять, что раскрыли нашего человека, но и вселить священный ужас в сердца Мюрреев, донельзя затруднив поиски того, кто согласился бы стать нашим новым лазутчиком в Дублинне. Мы уже обрядили тело Малкольма к похоронам, но так и не смогли избавиться от страшных следов предсмертных страданий.

– Есть какие-нибудь вести от Дугласа, нашего второго осведомителя?

– Нет, хотя, думаю, он все еще жив, в противном случае болтаться

бы ему, раскачиваясь под порывами ветра, рядом с Малкольмом. – Джеймс покачал головой. – Раньше я считал, что ты только впустую тратишь время, разыскивая среди мужчин клана двоих, не только способных выполнить поручение, но и незнакомых друг с другом. Такая предусмотрительность полностью себя оправдала. Одного взгляда на изувеченное тело Малкольма достаточно, чтобы понять: его пытали много часов подряд, после чего он, наверняка, выдал Битону все, что знал.

– Возможно. Хотя Малкольм был прекрасным, благородным человеком. Он бы ни за что не послал на верную смерть нашего второго лазутчика.

– Он мог сделать это невольно, слишком ослепленный болью, чтобы понимать последствия своих слов, ведь его немилосердно пытали и мучили – это мы теперь точно знаем. Не уверен, что он вообще был в состоянии думать... если только о том, как положить конец боли.

Балфур, чтобы успокоиться, отпил глоток сидра.

– Я знал, что, возможно, посылаю этих двоих на верную гибель, но никогда не думал, что их может постичь столь ужасная и бесчестная смерть.

– Ты тут ни при чем. Ты бы никогда не сотворил такого с человеком, независимо от того, в чем была его вина.

– Считаешь, мне следует отозвать Дугласа?

– Нет. Если у Битона есть подозрения на его счет, то ты можешь подвергнуть Дугласа опасности, пытаясь передать весточку. Я не слишком хорошо знал Малкольма, потому что он служил твоему кузену Гродину, но могу поручиться за Дугласа. Он хороший человек, храбрый и верный. К тому же опытный лазутчик. Если он решит, что рискует повторить судьбу Малкольма, то наверняка сбежит из Дублинна. У него хватит ума не счесть это трусостью, рассудив, что живым он принесет нам больше пользы, потому как в противном случае не только не сумеет передать собранные сведения, но и лишит клан еще одной руки с добрым мечом.

– Хорошо. Не хотелось бы иметь на совести еще одну смерть.

– Ты не виноват в гибели Малкольма. Он знал, чем рискует, отправляясь в стан врага, и ты не раз предупреждал, что его убьют, если раскроют. Никто из нас не мог предвидеть, какая смерть уготована несчастному парню. А если бы ты знал об этом заранее, то никогда не послал бы его туда. Уж слишком близко к сердцу ты принимаешь каждую смерть. Ты чересчур впечатлителен, раз позволил чувству вины так быстро захватить тебя. А ведь ты ни разу не осудил человека, руководствуясь высокомерием, гневом, гордыней, небрежностью, наконец. Мы сейчас в состоянии войны с Битонами, и жизнь Эрика в опасности. Так стоит ли удивляться, когда кто-то из наших людей умирает? Так и будет продолжаться до тех пор, пока Битон не испустит дух.

– Так что нечего дуться из-за этого, – добавил Балфур с кислой улыбкой, почти точь-в-точь повторив одну из любимых фраз Джеймса, которыми тот частенько доставал братьев, пока занимался их обучением.

Джеймс вернул ему улыбку:

– Ага. Мудрые слова, тебе бы почаще им следовать. Ну, а теперь вернемся к тому, что сейчас для нас важнее даже смерти Малкольма: каким образом Битон сумел обнаружить нашего осведомителя?

– Малкольм мог совершить ошибку и тем самым выдать себя.

– Может, оно, конечно, и так, но верится с трудом. Насколько мне известно, он был головастым парнем. Конечно, не таким уж и умным, раз позволил разоблачить себя и не скрылся прежде, чем его схватили. Уже много лет подряд – с тех самых пор как начались эти чертовы неприятности с Битонами, – мы засылаем соглядатаев в Дублинн, и по сей день ни одного из них не раскрыли. Битон раз за разом показывал нам, как мало интересуется своими людьми, даже охранниками и прислугой. После того как наш человек нанимался на работу в Дублинне, в замке или за его пределами, он даже мог больше ни разу не встретиться с Битоном. Правда, есть у меня еще одно соображение, на которое тебе бы следовало обратить особое внимание.