Судьба кочевой культуры

Жуковская Наталия Львовна

Катамаран и каменная баба

Кочевая культура монголов, как и любого другого народа, живущего в современном урбанизирующемся мире, подвержена самоисчезновению под влиянием фактора времени. Пожалуй, более всего время не щадит такую тонкую и деликатную субстанцию, как религиозная традиция. А она в Монголии представляет собой удивительное переплетение культа природы и культа предков, шаманства и северного буддизма, и на стыке всего этого рождается порой такое, что этнографы и религиоведы только диву даются.

Сколь

причудливо жизнь иногда сводит воедино вещи, казалось бы, совершенно несоединимые. Например, катамаран и каменную бабу. Ну что между ними общего? Все знают, а если не знают, то могут прочесть в любой энциклопедии, что катамаран — вид водного транспорта, обладающий повышенной остойчивостью, будь то плот из связанных бревен, двухкорпусное судно с соединенными платформой или перемычкой корпусами, или однокорпусное с вынесенным за борт балансиром. Кое-кто даже знает, что его название происходит от тамильских слов катту нарам, означающих «сдвоенные бревна», и что плавало на нем население прибрежных районов Индостана, Южной Америки и островов Тихого океана.

Океан — громадная и беспокойная водная стихия, и понятно, что катамараны там нужны. Но зачем они в Центральной Азии, где последние остатки океана исчезли в верхнемеловой период и на их месте со временем возникла пустыня Гоби — так, во всяком случае, считают многие геологи.

И тем не менее катамаран известен в Монголии на протяжении нескольких последних веков. Вплоть до тридцатых годов нашего века он использовался по прямому назначению — как водное транспортное средство повышенной остойчивости. Однако об этом немного ниже.

Второй партнер названной пары — каменная баба, одна из многих сотен, что стоят в монгольской степи и на языке строгой науки называются «каменными изваяниями степного пояса Евразии».

В Монголии об этих «бабах» все также знают с детства. Знают, что в основном это как раз не «бабы», а мужчины-воины и что это надгробные памятники. Воздвигались они далеко не каждому. В правой руке такой статуи чаша, а левая придерживает свисающий с пояса кинжал (или меч). Трудно представить себе, сколько типов, подтипов и разновидностей этих статуй можно выделить в степных пространствах между Центральной Азией и Северным Причерноморьем! Число трудов о каменных бабах давно перевалило за тысячу. В какой только связи о них не пишут! Но только не в связи с катамаранами! Впрочем, это сюжет особый и, можно сказать, не ординарный.

Сначала был катамаран. На втором этаже Центрального музея в Улан-Баторе, среди предметов материальной культуры, орудий труда и бытовой утвари монголов, я увидела… Хм, похоже на катамаран, подумала я, наклонилась посмотреть надпись на этикетке и прочла: «Катамаран».

— Да разве катамараны есть в Монголии? — спросила я в некотором недоумении девушку — дежурную по залу.

Оторвавшись от книги, которую с увлечением читала, она несколько обиженно и строго ответила:

— Есть!

И снова уткнулась в книгу.

— Да где же на них плавают? Или плавали? —

не унималась я.

Уже не отрываясь от книги, она мотнула головой:

— Не знаю.

Диалог явно не получался. Еще некоторое время я постояла, размышляя, не столько где (крупных озер в Монголии достаточно), сколько зачем на озерах нужен катамаран. Отметив про себя, что надо бы поинтересоваться этим у коллег-этнографов, пошла дальше и, честно говоря, через некоторое время забыла о нем, точнее, перевела в те слои памяти, которые пробуждает к жизни случай.

Случай представился спустя два года. Этнографический отряд Советско-монгольской историко-культурной экспедиции шел в очередной маршрут по Хубсугульскому и Дзап-ханскому аймакам, хорошо знакомый всем экспедициям, наездившим не одну сотню тысяч километров по Монголии: сомон Орхон — аймачный центр Булган — переправа через Селенгу. С этой переправы и начинается Хубсугульский край — один из самых красивых, именуемый Монгольской Швейцарией, и один из самых интересных с точки зрения сохранения народных традиций.

Переправа через Селенгу — камень преткновения на пути в Хубсугул. До 1982 года переправлялись на пароме, выходившем из строя всякий раз, когда дождей выпадало чуть больше нормы. В 1982 году достроили наконец мост. На сей раз мы с радостью проехали по нему, вспомнив старый паром и многочасовые сидения на берегу в ожидании, когда его наладят. Сразу за мостом свернули направо и проехали около километра вниз по течению реки.

Перед нами был небольшой остров, от которого нас отделяла узкая протока. В сезон дождей она становилась бурной мутной излучиной, но сейчас воды в ней было по колено, и наш ГАЗ-66 легко преодолел ее.

По данным одного из отрядов нашей экспедиции, на острове находилось древнетюркское каменное изваяние, которое по каким-то причинам стало объектом поклонения проживающих поблизости монголов и, судя по свежему виду некоторых жертвоприношений (полосок ткани, конфет, спичек), продолжает оставаться таковым до сих пор. Случаи поклонения тюркским изваяниям позднее появившимся в этих местах монгольским населением известны, хотя довольно редки и каждый раз нуждаются в особом объяснении. Хотелось найти его и в этот раз.

Остров небольшой, но почти весь порос лесом, поэтому мы далеко не сразу нашли то, что искали. Находка оказалась весьма оригинальной, явив собой синтез трех культовых объектов, относящихся к трем разным эпохам в истории Монголии и соединенных воедино волею господина Случая.

Центр композиции (объект 1) — каменная баба, довольно стандартная, из серого песчаника, с усами и поясом. В правой руке на уровне груди — чаша, левая покоится на рукоятке кинжала. Никаких излишеств, именуемых в науке «дополнительными деталями». Строгий взор устремлен на восток, а точнее, вверх по течению Селенги, однако в данном случае это в число характеристик изваяния не входит, так как статуя, как явствует из легенды, поставила «себя здесь сама». Однако к легенде мы вернемся позже.