Судьба кочевой культуры

Жуковская Наталия Львовна

Открывается праздник парадом спортсменов Союза физкультуры и спорта МНР. Красочные композиции в виде пирамид, цветов, здравиц партии и народу сменяют друг друга. По окончании парада начинаются состязания борцов. Они выходят на поле в традиционном костюме — расшитых плавках, короткой, нараспашку, куртке с длинными рукавами, национальных сапогах — гутулах, головном уборе со сплошным или поделенным на четыре части околышем из черного бархата и высокой конусообразной макушкой, увенчанной символическим изображением «узла счастья». Пока борцы делают небольшую разминку, имитируя плавными взмахами рук полет орла или, как считают старики, мифической птицы Гаруды, секунданты каждого представляют их зрителям, перечисляя предыдущие победы и знания.

По традиции число борцов на Надоме должно быть либо 512, либо 1024. Вес и рост противников не имеют значении, время схватки не ограничено. Вот на поле вышла первая пара, и борьба началась. Секунданты внимательно

следят, зрители комментируют каждое движение борцов. Проигрывает тот, кто хотя бы рукой или коленом коснется земли. Побежденный выбывает из игры, на поле выходит новая пара. Во втором туре соперниками оказываются победители первого, в третьем туре — победители второго и т. д. Игра продолжается до тех пор, пока не остается победитель последнего тура, которого судья провозглашает лучшим борцом страны в данном году. Он делает круг почета возле государственного флага МНР, ему присваивается высшее республиканское звание — Исполин. Следующие за ним звания — Льва — можно получить, победив в одиннадцати турах, Слона — в девяти и, наконец, Сокола в шести турах. Народные певцы-импровизаторы тут же исполняют хвалебные песни в честь победителей.

Стрельба из лука — не менее волнующее зрелище. Тетиву массивного монгольского лука размером в человеческий рост натянуть не просто. А уж попасть из него в цель — и подавно. Тем не менее желающих принять участие в этом виде Надома больше всего. Цель — это пирамида из кожаных цилиндров, отстоящая от стрелка на сто метров. У каждого стрелка для демонстрации мастерства только двадцать стрел. Любой из зрителей может попытать счастья. Но если ты неповоротлив, неуклюж и не обладаешь острым орлиным зрением, берегись! Насмешки зрителей обрушатся на твою голову. Зато каждый меткий выстрел они встречают восторженными криками, а народные певцы меткому стрелку, как и сотни лет назад, споют хвалебный гимн. Победителю присвоят звание Мэргэн, то есть «меткий».

По окончании стрельбы начинаются скачки. Вдоль всей дистанции скачек — около тридцати километров — расположились болельщики. Какой монгол останется равнодушным при виде быстрого скакуна, а здесь их сотни, и каждый может поспорить с ветром! Скакунов для Надома готовят заранее, следуя неписаным правилам науки отбора, известной кочевникам-скотоводам сотни лет. Выпас отобранных скакунов проходит на пастбищах с особым травостоем; строго регулируется количество выпиваемой ими на водопое воды; их тренируют на предварительных скачках. В Надоме участвует около тысячи скакунов, которых делят на несколько групп, и устраивают заезды на расстояния от пятнадцати до тридцати километров. Наездники — дети от пяти до тринадцати лет. Девочки-наездницы не уступают мальчишкам. Победители каждого заезда совершают традиционный круг почета перед зрителями и получают заслуженные подарки. В честь каждого из них специальный славильщик речитативом произносит хвалебную песнь. В Надоме участвуют все. Если ты не стрелок, не борец и не наездник, то можешь быть болельщиком, а это тоже не просто: и реплику нужно вовремя подать, чтобы приободрить борца или стрелка, а то и подогнать наездника, и, как только выявился победитель, приветствовать его по всем правилам многовековой традиции.

В последние годы во время Надома устраиваются соревнования и по современным видам спорта — атлетике, гимнастике, волейболу, баскетболу. Попутно идет народное гулянье, выступают исполнители народных песен, моринхуристы [1] , танцоры. Но по-прежнему самой любимой и популярной частью Надома остаются «три игрища мужей», дающие возможность каждому проявить свою силу, ловкость, меткость.

За более чем полтора десятка лет работы в Монголии у меня было немало случаев увидеть Надом и в городе, и в худоне (сельской местности), и все они давно слились в моей памяти в один большой многодневный праздник. И только Надом в Баян-Хонгоре я помню отчетливо, до мелочей.

1

От моринхур — название струнно-смычкового музыкальною инструмента у монголов и бурят

Дождь то справа, то слева сопровождал нас всю дорогу до Баян-Хонгора. Вообще-то июль — самый жаркий месяц в Монголии, и дождей, бывает, неделями не дождешься. Тогда выгорает вся земля, принимая свой первозданный желтовато-коричневый облик, а сейчас льет и льет. Омытые дождем скалы вдоль дороги кажутся то рыжими, то красновато-бурыми, и невольно приходит мысль, что не зря местные жители назвали свой аймак Баян-Хонгор «Богатый светло-коричневый».

Завтра, 11 июля, — национальный праздник Монголии — Надом. В Улан-Баторе он отмечается торжественно. Тут можно не только увидеть военный парад, демонстрацию трудящихся, салют, но и принять участие в гуляньях, а также побывать на ярмарке. Потом город пустеет: почти все триста с лишним тысяч его жителей вместе с гостями собираются

на Центральном стадионе, чтобы посмотреть Надом. Нам тоже хочется все увидеть и всюду успеть, но в городе это трудно, а вот в аймачном центре вполне доступно. А там происходит то же самое, только размах поменьше и число участников измеряется не сотнями тысяч, а тысячами. Там мы все увидим и посмотрим. Именно поэтому мы (мой монгольский коллега этнограф Тангад, я и водитель Костя Шишкин) сейчас так целенаправленно стремимся в Баян-Хонгор, и нам неважно, солнце или дождь сопровождает нас в пути. Погода на завтра интересует нас гораздо больше, ибо Надом в дождь — весьма унылое зрелище.

Во второй половине дня появились ощутимые признаки приближения аймачного центра: присыпанные гравием края отремонтированной трассы, обилие юрт вдоль дороги, а главное, дорожные указатели — осталось 40… 30… 15 километров.

Мы пересекли новый мост через реку Туйн, с опасением посмотрев на старый, сквозь щели которого был виден мутный речной поток. В тот момент, когда мы въехали на центральную площадь Баян-Хонгора, уставший лить с утра дождь прошел, тучи куда-то мгновенно исчезли, и, как это часто бывает в Монголии, солнце засверкало и в небе, и в каждой встречной луже. Мы прошлись по улицам города, зашли в магазин, насладились видом предпраздничной очереди за мясом и громадных рулонов коричневого, черного и синего вельвета в мелкий рубчик — мечты всех московских и провинциальных женщин того, уже далекого 1980 года — и отправились на поиски заведения под вывеской «Гуанз», что значит «столовая». Ее мы нашли в тот самый момент, когда она окончательно закрывалась по случаю сокращенного предпраздничного рабочего дня. Мысль о том, что нам придется где-то на мокрой траве готовить себе ужин, сделала наши лица настолько жалобными, что неумолимая девушка, только что отразившая натиск десятка голодных мужчин, впустила нас троих в столовую без лишних слов. Всегда полные сочувствия к голодным экспедиционным работникам, девушки-раздатчицы соскребли со стенок котлов остатки риса и мелко нарезанных вареных бараньих потрохов, отдали нам припрятанный для себя последний чайник чая с молоком и, пока мы все это жадно поглощали, тихонько переговаривались, издалека рассматривая наши полевые сумки, фотоаппараты и куртки, сваленные в спешке на стол.

Ночевали мы на берегу реки, среди все еще мокрых зарослей бургасуна. Так называется монгольская разновидность ивы. Ее мелкие желтые цветы удивительно нежно пахли после дождя, а над деревьями бесшумно парили потревоженные коршуны, гнезда которых черными шарами темнели среди ветвей.

Утро началось с оглушительной музыки. Это гремел репродуктор на центральной площади города, а ведь мы расположились более чем в двух километрах от нее. Попив наскоро чаю и приняв парадный вид, мы присоединились к жаждущей зрелищ толпе. Долго ждать не пришлось. На площади, перед зданием аймачного партийного комитета, выстроились семь колонн демонстрантов: каждая отражала какую-либо отрасль аймачной деятельности — культуру и просвещение, автопарк, местную пищевую промышленность, легкую промышленность и т. д. А вот и наши дорогие соотечественники — отдельная колонна советских строителей вместе с женами и детьми — всего тридцать шесть человек. Они строят здесь геологическую базу, новое здание аймачного комитета партии, еще один магазин, а на очереди фабрика, жилые дома — сколько всего еще нужно Монголии! Перед каждой колонной грузовик, весь в транспарантах и флагах: «Слава Монгольской народно-революционной партии!», «Вперед к победе коммунизма!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Все как у нас, знакомые с детства слова.

Чувство праздничной сопричастности пристроило нас в конец советской колонны, и мы бодрым маршем прошли через площадь, весело помахав аймачному начальству на трибуне. Торжественную часть завершил военный парад местного масштаба: два десятка мотоциклистов, на каждом впереди представитель милиции, сзади — школьник с флажком. Кортеж с треском трижды объехал площадь и исчез на боковой улице. Репродуктор объявил, что через час на стадионе начнутся соревнования, и публика постепенно стала перемещаться в район стадиона.

В 11 часов начались соревнования. Сначала борьба. Как зарубежные граждане, к тому же сотрудники экспедиции, изучающей историю и культуру Монголии, мы приглашены в ложу почетных гостей, откуда и видно и слышно лучше, чем на трибунах. Пары борцов сменяют одна другую. В основном все любители. Профессионалы обычно едут на Надом в Улан-Батор искать побед и славы на общереспубликанском поприще. Однако и среди любителей немало достойных знатоков приемов и способов борьбы. Болельщики знают всех наперечет и появление каждой новой пары встречают шумными приветствиями. Одежда борцов — частично традиционная, частично — модернизированная: вместо прежнего головного убора — фетровая шляпа, вместо гутул — современные сапоги из мягкой кожи. Несколько упрощен и ритуал выхода борцов на поле: хотя они по-прежнему взмахивают руками и приседают, хлопая себя по бедрам, однако эти действия повторяются не трижды, как раньше, а только по одному разу.