Судьба-Полынь Книга II
Шрифт:
— Ты лучше вот что скажи, — торговка тканями подлила ему юшки и подала большой сухарь, — сколько еще здесь торчать? Что говорит ваш бог?
— Вечером откроем дорогу, — гонец вздохнул. — Будет здесь теперь застава. Скоро, глядишь, башенку строить начнем или еще какое укрепление.
— Хорош ваш бог, — кивнул земледелец, — знаю и его, и ваш народ. Доброе дело замыслил.
— Доброе-то оно доброе, — улыбнулся рябой чумак, — да только, дайте-ка угадаю, за проезд через мост мзда взиматься будет?
— Не без
— Учить их придется долго, — вздохнул Хередан.
Стражи моста и дороги упились ночью, а утро встречали стонами. Затем осадили толстого мужичка, везущего соленую капусту и огурцы в Марканский посад, но тот приветил их лишь крепким словцом.
— Все больше народу берется за копье или топор, — произнес горец, когда путь, наконец-то, был свободен, — к чему бы это?
— Поживем — увидим — ответил Ард.
Сказитель, хрустя здоровенным соленым огурцом, попытался что-то пробормотать. На кусочке промасленной кожи лежал еще пяток крепеньких пупыристых огурцов — плата за историю про одураченного кузнеца и девушку-лисицу… Проглотив, парень воздел к небу руку с надкушенным овощем.
— Мы живем в интересно время, друзья! Время перемен!
— Угу. Теперь убийство ремеслом зовется, — бросил на прощание дедок в шляпе и тряхнул удилами, — н-но, Каля, в дорогу, милая!
Копыта звонко застучали по бревнам, а затем сухо — по укатанной земле. Дальше дорога терялась из виду, петляя в поросших вереском холмах.
Ночь застала их на тракте. Ветер, как назло, нагнал туч, без луны и звезд стало темно. Правящий лошадьми Хередан попросил Рэйхе достать жердь с фонарем и закрепить ее так, чтобы освещалась дорога.
— Нужно было вместе со стариком завернуть в ту деревню у ручья, — зевая, посетовал Лерст. — Уже б давно наелись картошки или каши с салом и спали в тепле и уюте.
— Если я ничего не путаю, — усмехнулся Ард, — ты полжизни скитаешься по дорогам. Должен привыкнуть к лишениям и невзгодам.
— Кто ж к такому привыкает? — удивился сказитель. — Это к мягкой перине и горячему хлебу с маслом каждое утро можно привыкнуть, а если в морду дует так, что слезы из глаз, а спина затекла и хочется кушать… э-эх! Надо, надо было в деревеньку завернуть.
Воздух пронизывал вересковый запах. В нем смешалась медовая сладость и горечь полевых трав. Он был назойливым, но приятным. Из-за неровной местности ветер задувал сильнее, мел пыль и заливисто свистел над холмами.
— Летом здесь красиво, наверное, — вздохнула Рэйхе. — Никогда бы не подумала, что на свете есть такие края.
— Ваш тоже не так плох, — ответил горец. — Мне нравятся снега, скалы. Я родился и вырос в горах, но с двенадцати лет брожу по миру, продавая меч.
Вдали сверкнул огонек. Воин тут же посуровел, взялся за меч. Рэйхе подхватила лук: стрелять ее научила Айла, правда, не очень хорошо. Степи остались позади, но разбойникам в этом глухом краю было чем поживиться.
Волновались путники напрасно.
У дороги стоял немолодой мужчина в шерстяном жилете, серой рубахе и полотняных штанах, заправленных в сапоги. Прямо за его спиной вилась колея, уходящая в сторону купы низкорослых деревьев. Мужчина держал в руке старый здоровенный фонарь. Чуть в стороне спал пес.
— Эй, отец, ты чего здесь делаешь? — крикнул горец.
— Силки ставил, — хрипло ответил тот. — Заметил ваш фонарь и решил поглядеть, кто это по тракту в темноте ездит. Глядите — напоритесь на разбойников…
— А ты что, живешь где-то поблизости?
— Вон за тем ярком наше поселение. Тридцать дворов.
— Ничего себе, — присвистнул Лерст, — почти город. Слушай, дядя, а найдется среди аж тридцати дворов немножко места для четверых уставших путников? Мы скупиться не станем: заплатим самым дорогим и важным — историями! Вот, например, про оборотня, который заманивал путников к себе в избу и…
— Заткнись, болтун! — горец показал ему кулак. Затем обернулся к ловчему: — Ну, так что, отец, дадут приют у вас? Как рассветет — уедем, и еды у нас хватает, не обременим никого.
— В еде и у нас недостатка нет, — вздохнул старик, — да вот только не выспитесь вы. Разве что утром…
— Утром нам выезжать надо, — оборвал его горец. — Забирайся на облучок. Покажешь дорогу.
— Все-таки советую не останавливаться у нас, — ловчий уселся и положил поперек коленей мешок. Свистнул псу. — Дальше по тракту есть маслобойня, там бы и заночевали. А в поселении шумно по ночам, все работают. Не заснете.
— Не бойся, отец, заснем! — усмехнулся Хередан и протянул флягу с вином.
Поселение и вправду оказалось крупным. Мало того, обнесенным с трех сторон частоколом и широким рвом. Позади раскинувшихся подковой домиков журчала река, наполняющая те самые рвы. В темноте видно не было, но ловчий рассказал, что по левую сторону стоят небольшие пашни, а по правую — пасека.
— Хорошо живете, — оценил Лерст. — Мед, зерно, рыбка, кролики.
— Как работаем, так и живем. Жаловаться не на что.
Что удивило Арда, так это огни в домах и на улице. В такой час даже в крупных городах, вроде портового Мерта, фонарщики гасили лампы. Здесь же факелы горели аккурат через каждые сорок шагов. Сами улицы были чистыми, но лишь потому, что давно не проливалось дождей — утоптанная земля имела неприятную особенность очень быстро превращаться в вязкую жижу. Доски лежали только возле домов.