Судьба всегда звонит дважды
Шрифт:
– Да так...
– морщится сын.
– Через раз. То нормально, то... заснуть не могу долго, да и потом...
– Угу, - задумчиво отвечает Артем.
– Слышу я, что потом.
– Ты о чем?
– вскидывается Бас.
– Разговариваешь во сне, мне через стенку слышно. Иногда стонешь. Иногда кричишь, но... редко.
– Ну... извини. Я не могу это контролировать. Это последствия падения... Пройдет, наверное.
– Сомневаюсь, что это связано с падением, - хмурится Литвинский-старший.
– Почему?!
– По кочану!
– Нет у меня никакого личной жизни! И вообще... много ты понимаешь...
– Да где уж мне! Не понимаю. Но опыт жизненный имею. Послушай меня, сын, - Артем садится рядом с Василием на диван, плечом к плечу.
– Тут два варианта. Или ты выбрасываешь ее из своей головы, забываешь, вычеркиваешь. Все, нет ее, она ничего для тебя не значит и точка!
– Если бы я мог, - Бас запускает пальцы в волосы, качает головой.
– Нет, не могу.
– Тогда остается второй вариант. Добивайся прощения. Как угодно. В ноги падай, колени целуй. Держи, не отпускай, пока не простит.
– Да с чего ты вообще взял... что мне есть за что просить прощения?!
– А что - нет?
Сын вздыхает.
– Есть. Есть за что, к сожалению, - Бас вдруг прячет лицо в ладонях. И стонет оттуда: - Я такой дураааак... Знал бы ты...
– Да уж могу себе вообразить, - отец обнимает сына за плечи.
– Ты тут уже блистал передо мной... гранями своего интеллекта. Представляю, что ты мог наворотить.
– Ты вообще можешь понять, как это трудно?!
– Васька даже повышает голос на отца.
– Я пробовал, она меня слушать не хочет!
– Я не только понимаю. Я ТОЧНО знаю, как это трудно. Но другого выхода у тебя нет.
– Что значит - "точно знаю"?
– Бас удивленно смотрит на родителя.
– Ты что... тоже? Вот так вот?.. А потом... прощения просил? Ты?!
– Если бы я этого не сделал, - невесело усмехается Артем, - тебя бы сейчас на свете не было.
– Так это ты... с мамой? Что ты такого натворил?
– Не рассчитывай, что я тебе про это расскажу, - строго хмурит брови отец.
– Но одно могу сказать точно - так дальше ты долго не сможешь. Или она тебе не нужна - и ты должен ее забыть. Или она тебе нужна - и ты ее должен добиться.
– Тебе легко говорить...
– Я это один раз сделал. Столько сил положено было... а в результате сын получился... с придурью...
– Но-но, полегче!
– Что это ты расхрабрился?
– Я еще узнаю у мамы, чем ты так накосячил еще до моего рождения, - грозит Бас отцу.
– Она тебе не расскажет, - усмехается Литвинский-старший.
– Спорим?!
– Да иди ты, - беззлобно отмахивается от сына Артем.
– Не лезь в дела старших, со своими лучше разберись.
_____________________
Он лежит в темноте комнаты, повернувшись лицом к стене, уткнувшись в нее лбом. Кровать
Правильный вопрос задал ему отец, тот самый, который он сам боялся задать себе. Нужна ли ему Маша? И он позволяет себе вспомнить.
Отчетливо помнит свою первую мысль, когда увидел ее. Она показалась ему нереально красивой, наполненной какой-то... жизненной силой, светом, энергией. Потрясающие глаза, улыбка и... ну да, он же и так уже сознался... грудь. Умная, красивая и самодостаточная. Редкое сочетание, он до этого всегда имел дело с девушками... попроще. И у него тогда ясно оформилась мысль: "У меня такой никогда не будет. Слишком хороша для меня"
Именно об этом он ей и сказал, кстати, вот прямо тогда, в первую их встречу. И про глаза сказал, и про улыбку красивую. И про грудь... про грудь особенно. И про то, что, к его огромному сожалению, вряд ли у них что-то получится. Единственно, что такой смелый спич был произнес по-французски, с целью доказать свое "благородное" происхождение. На Машу его выступление произвело впечатление, он это заметил.
И как их, несмотря ни на что, сразу потянуло друг к другу. По крайней мере, ему так казалось поначалу. Что он ей нравится. Это безумно льстило, но... Куда было девать Аньку? Не мог он ее вот тут же послать к черту и начать ухаживать за Машей?! Не так его воспитали, к сожалению. Да и Маша потом... словно охладела к нему, ее усиленно развлекал Оз. А вот Баса к ней тянуло по-прежнему, Романович это будто чувствовала, они бесконечно с ней ссорились, с каждым разом все сильнее. В конце концов, он решил, что им стоит расстаться.
А потом они встретились снова. У него было такое чувство, будто крылья за спиной выросли. Такое ощущение иногда дарил спуск, и то - далеко не каждый. А сейчас - он свободен от каких бы то ни было обязательств и Маша рядом! Он тогда же решил, что добьется ее любой ценой. И захотел ее вдруг просто смертельно.
Маша ошалела от его натиска, он это видел, именно на это и рассчитывал. На это и на то, что ему тогда, в Канаде, не показалось. Машка посопротивлялась, конечно, но...
Ее капитуляция была безумно сладкой. Он до сих пор, спустя все эти месяцы, помнил, как с ней было охренительно. Вроде бы ничего особенного, никакой экзотики, но...
Очень кстати. Посреди ночи, когда ты пытаешься понять, как тебе нужно правильно поступить, эрекция - это очень кстати. Где она была, эта эрекция чертова, когда он тогда, в Париже, валял самого настоящего дурака?! Но сейчас, стоило вспомнить, как у них было... само собой возникло ощущение изгиба ее талии под его пальцами... и как она пахнет - чем-то теплым, будто свежеиспеченные булочки... и, одновременно, свежо и сладко, как клубника. И ее вкус... он ведь даже это помнил! Бас со стоном прижался пылающим лбом к холодной стене.