Судьба. На острие меча
Шрифт:
Напали на нас в тот момент, когда мы, наконец, вырвались из узкой полосы древней аллеи. Наверное, Ильдарас ждал нечто подобного, поэтому, когда до её конца оставались считанные метры, он приказал обнажить мечи и приготовиться к схватке. Ветки ударили одновременно со всех сторон, только теперь они не стремились стащить нас с коней, а просто били, стараясь покончить с незваными гостями как можно быстрей. Ударом горбатой ветви меня сбило с коня, я кубарем покатилась под копыта лошади Тёрма. Тому едва удалось отвернуть в сторону. Я вскочила на ноги, а Тёрм уже разворачивал назад.
— Держись, — закричал он, хватая меня правой рукой и сильным рывком закидывая на круп
— Где огниво? — Ильдарас тормошил меня за плечо. Я лежала в дорожной пыли, отвечать не хотелось. — Где огниво?
"Огниво? Зачем? Мы ведь живы? — проносились в голове затуманенные мысли, — огонь же уничтожит весь лес, всё живое… Разве они виноваты, что хотят есть? Разве есть их вина в том, что только кровь и плоть людей могут заглушить тысячелетнюю жажду? Кто они эти исполины? Всего лишь жертвы колдовских заклинаний, обреченные на вечные муки голода. Их нельзя убивать, их надо жалеть, если бы не яд, напитавший мое тело, я бы вернулась, я бы отдала им свои соки…"
— Авель, — голос откуда-то издалека прервал мои мысли, — очнись, Авель, уже темнеет, нам не пережить этой ночи, скажи, где огниво. Где оно?!
— Возьми письмо к матушке…
— Авель, какое письмо?! Авель, скажи, где огниво, и всё мы будем жить.
— Письмо, — у меня не было сил объяснять.
— Черт, Тёрм, — Ильдарас с беспокойством посмотрел на темнеющий горизонт, — где это чёртово письмо, дай его сюда.
— Там кресало, — кажется, я ненадолго проваливалась в забытье, — трут… — меня знобило, — в чересседельной сумке… кремень здесь, — не глядя, открутила набалдашник рукояти меча, и протянула руку. Небольшой камень выпал в подставленную ладонь.
— Молодец, девочка, — маг легонько коснулся моих волос, — даже я не способен так рисковать, — тихо признался он и, быстро поднявшись, поспешил навстречу только что закончившему рыться в сумках Тёрму.
Я не видела, как маг зашагал к в ужасе затрещавшему ветвями лесу; не видела, как он ударил кресалом по кремню, и первые искры упали на сухой трут; не видела, как запылала подожженная тряпица, и как подхваченная внезапно налетевшим ветром она опустилась на ветви ближайшего дерева. Я спала, обессиленная и измученная, и мне впервые за последние несколько дней ничего не снилось. А тысячелетний лес вспыхнул, как единая серная спичка, только не было от него ни жара, ни копоти, только синий режущий глаза свет. Всего несколько мгновений, и от древнего, внушающего ужас леса остался только ровный укрывающий равнину пепел. Раздался ужасающий треск, и веками стоявшее вокруг Леса защитное кольцо с громовым грохотом лопнуло и исчезло в сиреневой вспышке. А в небе сама собой образовалась огромная лилово-черная туча, и на оголенную равнину обрушился проливной дождь. Он лил и лил, не останавливаясь, будто сдерживаемая столетия небесная хлябь разверзлась стотысячным потоком вод. Ужасающий и пугающий Картенминский
Ночь выдалась теплой и безветренной. Полная луна освещала путь неярким, но далеко не призрачным светом. До столицы осталось всего шесть часов пути, и я заметно волновалась. Как назло все мои спутники молчали, заставляя меня тревожиться еще сильнее. А от Терма я вообще не слышала ни слова с самого вечера, и чем ближе мы подъезжали к столице, тем мрачней он становился. Я пробовала разговорить Мейхеля, но тот отделался глупой шуткой. Тогда я, притворившись, что обиделась, попридержала коня и пристроившись в самый конец каравана, предалась своим невесёлым раздумьям.
— Терм, расслабься, — Мейхель похлопал друга по плечу. — Все обойдется.
Погода стояла тихая, даже не пришлось напрягать слух, чтобы всё слышать.
— Не обойдется, — Термарель угрюмо помотал головой, — я более, чем уверен в этом. Всё будет… так, как мы и предполагали с самого начала.
— Ну, разве может, чтобы… — Мейхель, оглянувшись на меня, замолчал на полуслове, — они ошиблись… и всё это чепуха, так не бывает.
— Сам знаешь лучше меня, именно так чаще всего и бывает…
Вновь ехавший впереди всех маг поднял руку, щелкнул пальцами, и меня от моих спутников отделила непроницаемая для звуков стена. Чужая беседа осталась недослушанной, что ж не очень-то и хотелось, зато теперь наконец-то можно было поразмышлять над собственными проблемами. "Итак, что мы имеем? Трёх вполне отзывчивых (пошутила, да?) спутников, которые (ну, хотя бы кто-нибудь) смогут приютить на пару дней измученную путешествием девушку. В противном случае, в карманах у меня имеется ещё достаточно монет. Так что проблемы с жильём быть не должно. Это первое, второе — я вызнала у Мейхеля примерное расписание прогулок, совершаемых Илактрионом. И третье — когда все закончится, бежать мне лучше всего уже пройденной нами дорогой…"
Мерно покачиваясь в такт размеренным шагам коняги и размышляя таким образом, я незаметно для себя уснула, вновь провалившись в пучину беспамятства…
Вышегорск встретил нас громадой своих серых угрюмо-неприветливых стен. Врата ещё только открывались после ночи, когда наш маленький караван вышел из тени глубокой, поросшей кустами боярышника балки. Двигались мы столь далеко от привычной дороги, что это не могло не вызвать пристального любопытства обывателей. А кое-кто поопытнее, сложив два и два, сделал правильные выводы, и на крепостных стенах появилась стража. Из-за всеобщего внимания, обращенного к нашим особам, я уже жалела о столь поспешно выбранных попутчиках. "Нужно было ехать с другим караваном, идущим в обход", — мелькнула мысль, но ей тут же противоречила другая: "И где этот караван? Сколько его надо было ждать? Неделю? Месяц? Королева ясно дала понять, что мне надо поторопиться…"
Занятая этими мыслями я и не заметила, как мы преодолели большую часть разделяющего нас и Вышегорск расстояния. Кажется нас узнали. Со стен послышались крики, народ шумно приветствовал преодолевших тяжелый путь героев. Вести разносились быстро, толпа всё прибывала. Покуда мы добрались до ворот, нас приветствовали уже тысячи горожан. Они кричали, свистели и бросали вниз всякие отжившие своё безделушки, в общем, веселились, как могли.
— Мы приветствуем жителей свободного Вышегорска, — вышедший вперёд Мейхель поклонился до пояса, — слава живым и память павшим, — выкрикнул он обычное камерлинское приветствие.