Судьба. На острие меча
Шрифт:
— Восстановим кровообращение и пойдём вязать этого старикашку. Не думаю, что он сумеет оказать нам достойное сопротивление, но всё же рисковать не будем, идём вдвоём. Ты согласна? Авель, ты что не отвечаешь? — ага, сейчас я тебе отвечу, у меня не работают руки, а этот пенёк бесчувственный даже не догадался вытащить у меня изо рта кляп. — Ты сердишься? За что?
— Фу, дурак, — наконец-то мне удалось дотянуться рукой до кляпа.
— Понял, — Тёрм и не подумал обидеться, — будешь готова, скажешь.
— Тёрм, Хозяин не один…
— Что? — Полковник моментально оказался на ногах, но рядом, кроме жующей траву
— Матка тоже здесь.
— Ты её видела?
Я позволила себе презрительно хмыкнуть.
— Она совсем не то, чем кажется. Сам подумай: сперва избушка в том месте, где не может быть никаких селений, затем повозка…
— Повозка и Матка скворхов — одно и тоже?
— Тише, сюда кто-то идёт…
Из глубины леса к нам приближалась чья-то тень. В высоком кособоком выворотне было практически невозможно узнать давешнего старикашку, но без сомнений это был он. Хозяин роя и выворотень. Два в одном. Как ни странно я не сильно этому удивилась. Я уже слышала о нечто подобном. Если не ошибаюсь, то ученый муж из Калохомы по имени Фиделик высказывал предположение, что… Тёрм легонько ткнул меня локтем в бок и приложил палец к губам. Сам он уже вновь лежал на земле, подвернув под спину руки со сжатым в ладонях оружием.
— Заждались? — скрипуче прорычал пень-оборотень, и его аура загорелась багрово-чёрным пламенем. Нет, этот выворотень в отличие от старика не был марионеткой, он жил полнокровной злодейской жизнью. Эмоции, в которых преобладали ненависть и гордыня переполняли его через край, — ничего, ничего, недолго вам осталось ждать, скоро полночь. Матуш… — он не договорил. Мы словно по команде вскочили на ноги и одновременно ударили. Наверное, выворотень мог бы поодиночке с лёгкостью расправиться с любым из нас, скорее всего справился бы и с обоими, если бы не его излишняя самоуверенность. Он не считал, что мы можем представлять для него хоть какую-то опасность. Тем более связанные…
Меч Терма полоснул по обтянутому серой кожей запястью и правая кисть выворотня рухнула на землю, мой клинок вскользь прошёлся по правому бедру зверя, тот сердито захрипев, ударил наотмашь левой рукой по гарде моего меча, едва не выбив его из рук. Он был так силён, что я, потеряв равновесие, повалилась на спину.
Выругавшись, Тёрм изо всей силы вогнал оружие в бок оборотня. Меч, уйдя в обтянутый серой кожей скелет, застрял в рёбрах и, камерлинцу, чтобы не попасть под очередной удар деревянной лапы, пришлось выпустить рукоять и отскочить в сторону. Теперь полковник стоял перед ним совершенно безоружный и беспомощный. Густой кустарник за спиной не давал ему возможности ни отступить, ни сместиться в сторону.
Я всё же устояла на ногах. Шагнув вперёд, без всяких колебаний ударила выворотня в спину и тут же в высоком прыжке рубанула по высокой и тонкой шее. Словно перезревший колос, голова оборотня клюнула вниз и подобно капле плавно стекла на землю. Послышался треск и запах расплавляемого воска, и вся фигура Хозяина стала таять, будто оплывающая от жара свеча. Не рассуждая, я снова ударила, и тело серой оплавившейся массой рухнув мне под ноги, тут же с легким хлюпом ушло под землю. На тусклой, словно обварённой горячим кипятком траве остался лишь клинок Тёрма и лохмотья изодранной в лоскуты одежды.
— Скоро полночь, — Тёрм подхватил обжигающе горячий меч и
На поляну мы выбежали в тот момент, когда передние колёса телеги стали преобразовываться в огромные черные крылья, и, не сговариваясь, кинулись рубить пытающуюся перевоплотиться Повелительницу роя. Мы работали словно два заправских дровосека, щепки летели в разные стороны, и постепенно размеры телеги начали уменьшаться, а скрежет и скрипы, издаваемые телегой всё больше и больше напоминать вопли и стоны терзаемого болью человека, и вдруг в единый миг всё стихло. Последняя дощечка истаяла под ударом меча. Разбросанные повсюду щепки, словно порывом ветра собранные в одну кучу взмыли вверх, образуя человеческую фигуру. В следующее мгновение фигура исчезла, а на её месте образовалось густое чёрное облако. Закружившись, словно веретено, оно, истончаясь, потянулось вниз с тем, чтобы через секунду чёрной дымкой впиявиться в землю у меня под ногами и исчезнуть. И следом за этим из-под земли донёсся злорадный, торжествующий хохот.
— Кажется мы с ними справились? — Тёрм задумчиво крутил в руках меч. Уверенности в нашей победе в его словах не было.
— Угу, — угрюмо подтвердила я, — а почему так пессимистично?
— Сдаётся мне, что они просто смылись. Надо было вытащить эту чёртову таратайку на дорогу и сжечь.
— Мы бы не успели, — заметила я, вспомнив выпроставшиеся крылья. Тёрм смущенно развёл руками. Возразить мне ему было нечем. — Уходим отсюда, — привычно скомандовала я, так словно передо мной стояли мои девчонки, а не полковник.
— Да, пожалуй, — задумчиво согласился он и, не вкладывая меча в ножны, поспешил к оставленной на поляне лошади.
Солнце уже почти встало из-за горизонта, когда мы услышали за нашими спинами нарастающий гул, будто сто тысяч пчёл одновременно взмахнули крыльями и понеслись вдогонку.
— Чёрт… ты слышишь? — Тёрм мог бы меня об этом и не спрашивать. Ровное, всё усиливающееся гудение буквально впивалось в уши.
— Тёрм, в седло, позади меня… Быстрее.
— Гони, я побегу рядом, — отрицательно качнув головой, он ухватился за стремя.
Спустя несколько минут я поняла, что нас нагоняют. Мы двигались слишком медленно, чтобы всерьёз рассчитывать убежать. Тёрм тоже понял это. Внезапно отпустив стремя и по инерции продолжая бежать, он крикнул.
— Скачи, Авель, скачи…
— Нет, без тебя нет, — я натянула уздечку, сдерживая рвущегося вперёд коня. А он, словно почувствовав грозящую нам опасность никак не желал замедлить скорость своего бега.
— Авель, я тебя прошу, я тебя умоляю, — крик Тёрма заглушил топот копыт одинокой лошади, стремительно нагоняющей нас сзади, — я задержу их.
Полковник развернулся, в его руке тускло поблескивал обнаженный клинок. Мне наконец удалось развернуть коня, и в этот момент в лучах восходящего солнца из-за только что минованного нами поворота выскочил одинокий черный конь.
Камерлинец вскинул меч, готовясь нанести удар.
— Нет, Тёрм, остановись! — мой крик опередил его на долю секунды. Уже готовое опрокинуть коня оружие замерло в полузамахе, а скакавшее во весь опор животное, затормозив всеми четырьмя копытами, замерло в метре от нерешительно переминавшегося с ноги на ногу Тёрма.