Судьба. На острие меча
Шрифт:
— Не сомневаюсь. Жаль… — он не договорил. Из подземного лаза, громыхая доспехами, стали выползать воины второго легиона.
— Мы просим у тебя прощения, Афин, за то, что навлекли на твой народ великую беду, — брат и сестра низко склонили голову перед взирающим на них сверху жабером. — Мы не должны были пересекать границ твоих владений.
— Вы ни в чём не виноваты, ни Вы, моя любимая кузина, ни Вы, Нави. Вы должны были повидаться с девочкой даже, если бы это противоречило Пророчеству. А что касается моего народа, то мы будем рады поквитаться с наследниками колдуна, превратившего наши сердца в драгоценность, а нас в чудищ. Мы слишком много и долго страдали от этого проклятья… —
— Все равно мы поступили чересчур легкомысленно, подведя врагов слишком близко к Авель, — тихо заметила леди Амертон, — теперь они могут пойти по её следу.
— Это исключено. Я прикрыл нужный им путь туманом забвения, всё, что увидит Тёрма и Авель с уходом последних забудет о их существовании. К тому же они будут искать Вашу дочь тут, на болотах, в самом защищенном месте империи. А мы сделаем всё, чтобы враги поверили, что девочка до сих пор здесь.
— Мы не сможем сдерживать армию врага слишком долго, а уничтожив нас, они перевернут здесь всё кверху дном, и, не обнаружив моей племянницы, разошлют свои отряды в разные стороны.
— Значит, — король жаберов был спокоен, — мы должны продержаться как можно дольше.
Последние сутки мы пробирались сквозь чащу густого леса. Болото, а следом и бесплодная равнина уже давно осталась за спиной, перейдя в лесистые скаты тянувшихся к югу холмистых предгорий. Изредка сюда доносились отзвуки разгорающейся битвы, по ночам небо окрашивалось огненными всполохами, а днём, оглядываясь назад, в просветах деревьев я видела черный разводы уходящего к небу дыма. Сердце щемило каждый раз, когда ветер приносил запах гари и удушливое зловоние, остающееся после чужой магии. Вскоре лес поредел, и под нашими ногами вместо мягкой почвы образовался сплошной скальник. Кони устали и двигались всё медленней и медленней.
— Авель, — ехавший впереди меня Тёрм натянул поводья, останавливая свою лошадь перед очередным препятствием, — дальше нам надо идти пешком.
— А как же лошади? — расставаться с Верным было жаль, но в словах спутника была своя доля правды.
— Они найдут обратную дорогу к людям, я уверен. Твой конь достаточно умен для этого, — Тёрм спрыгнул на землю и уверенно освободил свою лошадь от сбруи. Я потрепала рукой длинную гриву Верного и сняла седло и уздечку. Тот тонко почти по-жеребячьи заржал и потёрся головой о моё плечо. Лёгкое касание магии защекотало кожу. "Спасибо, дядя", — в том, что этот чудесный подарок я получила от него, можно было не сомневаться.
— Авель, нам пора идти дальше, — Тёрм спрятал сбрую своей лошади в расселине скалы и подошел ко мне.
— Ступай, — я нежно шлепнула своего Верного по холке.
— Они найдут нас, — уверенно заявил Тёрм, — твой Верный удивительно умный и преданный конь.
Я только согласно кивнула. Наверное, дядя Нави выбирал его из тысяч. Да, он меня непременно найдёт.
— Идём, Тёрм. Я не хочу здесь задерживаться ни минутой дольше.
— Идем, — тщательно прикрыв седла камнем, камерлинец разогнул спину и, взвалив на плечи походный мешок, начал подниматься вверх по петляющей среди деревьев тропинке. Изредка она терялась в траве, иногда пропадала среди каменистых осыпей, но всё же неизменно находилась и вела нас дальше и дальше. Кто проложил её — кудесники или тысячи неустанных ног — наверное, теперь не скажет никто, но она вилась и вилась, забираясь всё выше и выше. Вскоре деревья пропали совсем, а затем исчезли
На ночь мы остановились на берегу мелководной горной речушки. В кристально чистой воде мельтешили небольшие серебристые рыбки, по дну ползали пресноводные крабы, водяной паук, зацепившись паутиной за корень растущего на берегу куста, катался по лазурного цвета глади. В возвышающихся над нами скалах подвывал ветер, а выползающие на небосвод звёзды едва заметно мерцали. Впервые за последние трое суток горизонт не окрашивался сполохами магических разрядов. Сердце молчало, и я не знала радоваться этому или огорчаться. Тёрм, похоже тоже занятый подобными мыслями, не спешил прервать разговором затянувшееся молчание. Котелок, подвешенный над углями, бухтел закипающей похлебкой, но я даже не чувствовала его аромата. Есть не хотелось совершенно. Поковырявшись коротенькой палочкой в кострище и едва не опалив на руках кожу, Тёрм какое-то время наблюдал за бегающей среди камней мышью, и лишь затем, сняв с огня котелок, поставил его передо мной.
— Как пахнет, — он мечтательно закрыл глаза, изображая крайнее блаженство, — так бы все один и слопал.
— Вот и ешь, — я постаралась сказать это достаточно мягко, чтобы не обидеть его отказом.
— Один? — изумленно вытаращился Тёрм, — а ты?
— Я не хочу.
— Авель, завтра нам понадобятся все наши силы, поешь.
— Я не буду, — упрямо ответила я. Аппетит отсутствовал и приходить не желал.
— Тогда я тоже не стану есть.
— Что за глупости?!
— Это не глупости. Ты хочешь, чтобы я завтра тащил тебя на руках?
— Никого тащить не понадобиться, я поем утром.
— Как хочешь, — он не стал больше настаивать и, взяв ложку, принялся за ужин. Но не у меня одной сегодня кусок не лез в горло. Поковырявшись в вареве, Тёрм нахмурился и отложил ложку в сторону.
— Ложись спать, — предложила я. Спать мне, как и есть, совершенно не хотелось.
— В полночь разбудишь, — потребовал он, я кивнула, и полковник, привалившись к моему боку, закрыл глаза… Не знаю, что ему снилось, но он поминутно вздрагивал и морщился будто от пронзающей его тело боли. Может и я так же стала спать? Просыпаясь от ночных кошмаров и вздрагивая от малейшего шороха?
Я сменилась на посту далеко за полночь…
…Тёрм разбудил меня, едва над горизонтом начало подниматься солнце.
— Солнышко, пора в путь, — пропел он, но от столь ласкового обращения мне почему-то было совсем не радостно. Просыпаться не хотелось и не потому, что нужно было вставать, а от того, что, проснувшись, я невольно вспомнила бы все мои вчерашние страхи. Но делать это всё же пришлось.
Совершив утренний моцион и наскоро перекусив оставшееся с вечера холодной похлёбкой, мы собрали вещи и отправились дальше. Ведшая нас всё это время тропа окончательно потерялась в нагромождениях валунов. Тёрм то и дело вглядываясь в неизвестно откуда взявшуюся карту вел нас в северо-западном направлении. Около большого валуна, перекрывшего дорогу, он остановился и махнул мне рукой.
— Смотри, — показал он — если карта не врёт, то вон за той грядой откроется вид на ущелье Афенкраута. Если легенда — не сказка, то именно через него лежит путь к легендарному Корунду.
— Афенкраута? — переспросила я, — кажется мне доводилось уже слышать это название.
— Конечно, — Тёрм улыбнулся почти весело, — каждый ребёнок знает эту сказку, но не каждый знает, где находится ущелье, и ещё меньшее число владеет амулетом, открывающим тайные двери.
— И почти никто не знает ключа-пароля…