Судьба
Шрифт:
Когда стало ясно, что Фаваронас собирается подробно остановиться на многоречивом пересказе разногласий между Стабо и Мексасом, Фитерус велел, — «Избавь меня от этих бездарей», — и Фаваронас пролистал вперед.
Согласно свитку, огоньки рано или поздно хватали любого, вошедшего в Инас-Вакенти; жители обладали к ним иммунитетом, если только не пытались сбежать. Затем заметили, что исчезли животные. Звери не пытались бежать, тем не менее их число неуклонно сокращалось. Столкнувшись с угрозой голода, заключенные (как начал думать о них Фаваронас) попытались прорыть наружу туннели. Они выкопали мили проходов под сине-зеленой почвой, но огоньки и там тоже нашли их.
На этом свиток заканчивался. Терзаемый любопытством, Фаваронас спросил: «Так они умерли?»
«Со временем. Они не могли вечно питаться плотью друг друга».
Фаваронас отвернулся, пораженный так буднично открытым Фитерусом ужасом. Архивариус безмолвно оплакивал свою глупость, что вернулся в это место. Он находился в безопасности в компании Глантона и его воинов, за пределами зловещего влияния долины, и он отказался от этой безопасности ради надежды на могущество. Если он умудрится выжить, то покается перед Беседующим в своих преступлениях и будет молить о прощении. Какое бы его ни ждало наказание, Фаваронас примет его с радостью.
Последний свиток содержал самый короткий из трех текст — строфы стиха. Когда Фаваронас начал несовершенный перевод, колдун удивил его, полностью процитировав строки. Голова в капюшоне задралась к звездному небу, и Фитерус принялся декламировать:
Солнца глаз потемнел. Не любит его ни одна из лун
Звезды спят, не внемля ночи. Пока
Отец, держа в длани ключ и стоя пред Дверью,
Не прочел Святой Ключ.
С Лестницы Дальнего Видения, под черным глазом солнца
Дверь отворилась. Вырвался свет
Сжигая все, истребляя все, убивая все
Раскрывая цветок, сокрушая яйцо
Вытягивая семя из пашни.
Раз сломан Святой Ключ.
В эльфийском варианте, каждая строка имела одно и то же число слогов, что делало стихи по стандартам сильванестийской поэзии довольно нескладными. Фаваронас прокомментировал их низкое качество.
Фитерус гортанно рассмеялся. — «Может, и не лучший образчик поэзии, но превосходное пророчество, эльфийское отродье».
С этими словами, он встал и велел Фаваронасу тоже подниматься. Архивариус намеревался аккуратно скрутить для транспортировки все еще мягкие свитки, но едва его пальцы коснулись одного, тот рассыпался. Треща и постреливая, точно тающие пластины льда, все свитки распались на осколки, которые крошились все сильнее и сильнее, пока не осталась лишь тонкая белая пыль. Архивариус повернул потрясенное лицо к своему тюремщику, но Фитерус лишь пожал плечами.
«Мне не следовало произносить вслух эти слова. Теперь это имеет мало значения. Игра практически окончена».
Подсвечивающее заклинание прекратило свое действие, и Фитерус потянулся к Фаваронасу.
Отпрянув от его прикосновения, Фаваронас поспешил вверх по склону горы так быстро, как только мог.
Покрытая галькой почва хрустела у них под ногами, затрудняя продвижение. На более твердых участках земли Фаваронас замечал отчетливые отпечатки ног Фитеруса — широкие, но короткие, лишь с тремя толстыми пальцами. Клиновидные оттиски впереди каждого отпечатка пальца были оставлены его напоминавшими когти ногтями. Когда он мельком увидел ногу колдуна во время перехода через долину, то заметил четыре пальца. Теперь их было лишь три. Похоже, колдун терял эльфийскую внешность, возможно, возвращаясь к своему первоначальному виду, и понимание этого лишь сильнее подпитывало страх Фаваронаса к своему тюремщику. Никто не мог сказать, что за существом на самом деле мог оказаться Фитерус.
Они добрались до ровного участка, и Фитерус остановился. Фаваронас тотчас рухнул, решив передохнуть, сколько ему позволят. Оглядевшись по сторонам, он понял, что это был не узкий уступ, а большое открытое пространство. Было тяжело разглядеть что-либо еще. Его глаза так устали, что он никак не мог сфокусировать их в темноте. Фитерус положил конец его безмолвным размышлениям.
«Лестница Дальнего Видения», — объявил колдун. — «Здесь начинается конец твоей расы».
Британ с Джералундом взяли многообещающий след. Двое — судя по размеру и форме отпечатков их ног, эльфы — направлялись на восток, в высокие горы. Заинтересовавшись, почему двое эльфов находились, без поддержки и пешком, так далеко от своего лагеря, Британ решила проследить за ними. После дня выслеживания, они с сержантом заметили свою добычу на гребне горы. Один был эльфом средних лет, столь изможденным, что шел зигзагами, точно пьяница. Другой был полностью закутан в плотные складки рваной рясы с капюшоном.
«Пугало!»
Джералунд согласился со сделанной шепотом оценкой Британ. Кому еще понадобилось бы утруждать себя столь в высшей степени неудобной маскировкой в этом безжизненном месте?
Рыцарь с сержантом крайне осторожно преследовали свою жертву. Для ее особенного арбалета расстояние было слишком велико, так что Британ приходилось заставлять себя быть терпеливой. Ее цель не уйдет. У Пугала должна была быть основательная причина находиться здесь, возможно, он направлялся на тайную встречу с другими эльфами-повстанцами.
С наступлением ночи, лагерь их жертвы осветился бледно-зеленоватым светом. Британ, взобравшись на несколько десятков метров выше сержанта, гадала, не было ли это каким-то сигналом, но не смогла разглядеть каких-либо ответных вспышек с окрестных пиков, так что продолжила подъем.
Не прошло и минуты, как она заметила свет, слабое рассеянное свечение на окружавших ее камнях. Британ обернулась посмотреть назад. Вверх по склону с значительной скоростью несся рой маленьких светящихся шаров. Они с Джералундом издали видели похожие огни с тех пор, как вошли в долину. Британ считала, что это лампы патрульных эльфов, но приближавшиеся к ним огни опровергали эту теорию. Каждый представлял собой зеленый, красный, голубой или желтый летающий огненный шар.