Судьбе наперекор

Лукина Лилия

— Ах, ты бандит! — нежно пропела я, делая шаг в его сторону, и кота, словно ветром сдуло, а, точнее, задуло под кресло — знал же, паршивец, что я за ним туда не полезу.— В тебе же, проглоте, уже шесть килограммов! Тебя же Варвара Тихоновна словно на убой вкусненьким кормит, а ты еще и котлеты таскаешь! Вот уж действительно: «От домашнего вора нет запора!».

Василис стыдливо молчал и носа из-под кресла не высовывал, а я, немного отвлекшись от только что прочитанных ужасов, сварила себе, как и собиралась, кофе и вернулась в комнату, где взялась за последнее дело об убийстве самого Богданова. Что говорить? Опять никаких следов. Отложив бумаги, я откинулась на спинку кресла и задумалась: вертелась у меня в голове какая-то мысль, которую я никак не могла ухватить за кончик хвоста, и я начала анализировать эти убийства с самого начала по второму кругу. И тут меня осенило: время! Время убийства Лариски! Я снова схватила ее дело — точно! Судя по протоколам,

Лариску убили где-то между четырнадцатью и пятнадцатью часами — примем, как вариант, около половины третьего дня, а Кузнецов был на заводе в начале второго. Прикинув расстояние от «Дворянского гнезда» до завода, я поняла, что успеть он туда к этому времени никак не мог. Так вот почему Солдатов сказал, что парень здесь ни при чем. Прав Семеныч оказался! Прав! А вот я погорячилась это убийство на Кузнецова повесить.

Но кто же эти неуловимые «Осы»? Точно не ОПГ, потому что, во-первых, невозможно себе представить группировку, состоящую из наемных убийц такого класса — те обычно поодиночке держатся. Безопаснее это. Да и что бы ни говорили и ни писали о нашей милиции, но и честные люди, и профессионалы в ней еще не перевелись, да и агентура, если с ней по-умному обращаться, работает исправно. Так что вычислили бы их, как пить дать. Учитель и ученики, которых он, чтобы привязать их к себе, вяжет кровью? Тоже сомнительно. Среди учеников обязательно существует борьба за лидерство, за место поближе к учителю, стремление попасть к нему в любимчики, а там, где бушуют такие страсти, хваткий оперативник всегда сумеет внести раскол и, сыграв на низменных человеческих чувствах: тщеславии, ревности, зависти, узнать все, что ему надо. Значит, остается только одно — семейный подряд, хоть Колька над этим и посмеялся. Но, если, как в сказке, было у отца два сына: один пошел в мать, а второй в него, то эта версия вполне прокатит, а, поскольку в семье двух сыновей Иванами называть не станут, значит, документы у нашего Кузнецова были все-таки липовые, но с родной фотографией. А это говорит уже об очень многом, в том числе и о серьезной подготовке этих киллеров. Так. Предположим, отец когда-то где-то кем-то служил и приобрел вот такие супернавыки, которые потом передал своим детям. Но... Прав был Батя: не захочет нормальный, вменяемый отец, чтобы оба сына пошли по его стопам. Это получается какой-то выродок, а не отец. Уж коль он профессионал такого уровня, то мог бы и сам на жизнь семьи зарабатывать, а детей сюда не впутывать, дать им нормальное образование, поставить на ноги... Или он смену себе готовит, к семейному бизнесу детей приучает? Или он думает, что образование образованием, но и дело какое-то в руках надо иметь? Одни учат своих детей на портных, парикмахеров, массажистов, чтобы они в случае нужды могли себе своими собственными руками на кусок хлеба заработать, а он — на киллеров. Чушь полнейшая! Значит, и не семья это. Но то, что они не отморозки, которым бы только кровь пролить — это точно. Ведь тот чернявый Ванюша, что в Краснодарском крае проявился, мог ментов из их же табельного оружия пострелять, да и участкового на тот свет отправить, но не стал. Значит, край эти «Осы» видят и работают строго по заказу, хотя и рискуют при этом крупно — подстрелить ведь парня могли запросто. Так кто же они такие? Ладно, не буду себе голову этим забивать, мне не за это деньги платят. Все, зарядка для хвоста закончена, переходим к делам насущным, иначе говоря, кто же убил Лариску с девочками, если не «Кузнецов»?

Я сидела, настолько погруженная в свои размышления, что когда мне в ногу что-то ткнулось, вскочила и от неожиданности невольно вскрикнула, но это оказался Васька, который пришел ко мне с повинной, но, встреченный так неласково, тут же пустился наутек.

— Васька! Васенька! — позвала я его.— Ну, прости меня, зверюшка моя маленькая, что я тебя так напугала! — Его бело-бежевая пушистая мордочка выглянула из-за косяка.— Иди ко мне, хороший мой! — уговаривала я его.— Иди ко мне, ворюга домашний! Иди ко мне!

Василис смилостивился, подошел, запрыгнул ко мне на колени, устроился поудобнее и замурчал. Я гладила его, а, между тем, у меня в голове постоянно вертелось: «Вор домашний! Вор домашний!». И в конце концов вся эта история предстала передо мной во всей своей немыслимой подлости.

Итак, первым был Толька, которого убили способом весьма экзотическим. Стрелка в лоб — уж куда экзотичнее! Но эта смерть навела Гадюку, который сам сгоряча проболтался, что женился не на Лариске, а на заводе, на мысль о том, каким образом он, не вызывая никаких подозрений, сможет стать его практически единоличным хозяином — ведь убийство тещи и его жены с ее дочками, если их убьют каким-нибудь экзотическим образом, припишут тому же человеку, который ликвидировал Тольку. Сам же Богданов был Гадюке не опасен, поскольку последние дни доживал, да и нужен был еще, чтобы все официально на него оформить. Да вот только представления об экзотике у Гадюки весьма своеобразными оказались и поэтому на свет божий появились шелковый шнурок и

эргэдешка. Исполнителем, конечно, был не он сам, а кто-то очень доверенный из его людей, но не человек Морды, потому что у того на Лариску и девчонок рука бы не поднялась. И искать этого исполнителя нужно среди охранников их дома в «Дворянском гнезде» — вот он, тот самый «домашний вор». Чего ж удивляться, что эксперты никаких следов не нашли — они же искали следы постороннего человека! А поскольку стереотип мышления вещь серьезная, то расчет Гадюки оправдался и все убийства приписали тому же киллеру, что Тольку убил. Но вот когда Петровичу башку снесли, тут Наумов и заволновался, и задергался, и позвал меня, будучи уверен, что я до него не докопаюсь. И я, действительно, ни о чем не догадалась бы, если бы «Кузнецов» не был на заводе именно в то время, когда убивали Лариску — я ведь тоже человек и стереотип мышления мне тоже присущ.

Но почему до сих пор жив сам Гадюка? Ведь убрать его таким профессионалам, как «Осы», раз плюнуть. А потому, немного поразмыслив, поняла я, что он живым нужен. Родственников у него нет, наследовать ему некому, и, значит, случись что с ним, акции, как выморочное имущество, отходят в собственность государства, которое может сделать с ними все, что угодно, и совсем необязательно, что выставит на торги, где «Доверие» сможет их приобрести. Правда, не исключен тот вариант, что Наумов написал-таки завещание в пользу государства, но и в этом случае, если он умрет, «Доверию» тоже ничего не светит. Нет, тот, кто руководит Самойловым, рисковать не будет, а это значит, что Наумову, как это ни печально, пока ничего не грозит.

Таким образом, можно предположить следующее: некто заказал Тольку, Богданова и Наумова, чтобы потом легко договориться с Риткой и Лариской, которым, судя по их образу жизни, заводские дела были до лампочки. Так. Тольку ликвидировали, но тут Гадюка подсуетился и руками какого-то своего отморозка убрал Ритку и Лариску с девочками. Киллер, предположительно... Да что там предположительно! Точно «Кузнецов» убрал Богданова и тут его остановили, чтобы было с кем договариваться, вот Наумов и остался в живых. Вроде все логично, но вот что мне теперь со всеми этими знаниями делать? Рассказывать о них Солдатову с Чаровым нельзя — во-первых, здесь фигурируют «Осы», о которых я обещала молчать, а во-вторых, они с Наумовым ссудой повязаны и поэтому непредсказуемы. Ладно, подождем. До декабря времени вагон и маленькая тележка и еще много всякого разного произойти может. Но кто этот некто? Кто реальный заказчик? И, самое главное, зачем? Ну зачем ему потребовался этот разоренный завод? Вот в чем вопрос.

ГЛАВА 7

Утром, попивая после завтрака в кресле кофе, я обдумывала, что и в какой последовательности мне нужно сделать, когда звонок Панфилова внес в мои планы свои коррективы.

— Лена, у меня к тебе просьба...

— Ой, Владимир Иванович, как хорошо, что вы позвонили! — обрадовалась я.— Потому что у меня к вам тоже просьба и я очень надеюсь на вашу помощь.

— Хорошо. Встретимся — обсудим. Дело в том, что сегодня похороны. Вот я и хочу, чтобы ты вместе со мной на кладбище съездила, посмотрела по сторонам повнимательнее, может, заметишь что-нибудь необычное.

— Это Костровой? — уточнила я.

— Да. Понимаю, что занятие не из приятных, но надо. Я в десять за тобой заеду.

— Хорошо,— сказала я и отправилась на кухню, где Варвара Тихоновна возилась с фаршем — на обед или на ужин, уж как получится — планировались пельмени.

— Знаете, баба Варя... Ничего, если я буду вас так звать?

— Ой, да, конечно! — обрадовалась она и глаза у нее подозрительно заблестели.— Зовите. Это ж так по-доброму звучит... Почти по родному...

— Вот и хорошо. Вы меня тоже тогда Леной зовите. Так вот, я вам сегодня самый простой сотовый телефон куплю, чтобы он у вас всегда с собой был...

— Не надо! — испугалась она.— Он же бешеных денег стоит, а я его сломаю. Обязательно сломаю. Я таких вещей боюсь.

— Не бойтесь! — успокоила я ее.— Вы же с телевизором разобрались? А телефон еще проще. Зато я всегда смогу вас предупредить, что задерживаюсь, чтобы больше не получилось, как вчера, да и вы мне позвонить сможете, если что-нибудь случится. Ну, хозяйничайте! — и я отправилась на улицу.

Увидев, как я сажусь в джип Панфилова, Малыш с Карлсоном переглянулись, и не решились ехать вслед за нами. А я, устроившись на уже ставшее для меня даже привычным место рядом с Паном, поинтересовалась:

— Владимир Иванович, ну как? Какая-то ясность появилась?

Вместо ответа он спросил меня:

— Лена, ты в чертей веришь?

— Шутите?

— Почти. Просто нашли мы одну бабульку, которая видела ту «Ниву», и она категорически утверждает, что вел ее черт: черный, лысый, с горящими глазами.

— Все ясно,— тут же догадалась я.— Черный чулок на голове, перчатки и темные зеркальные очки.

— Правильно, Лена. Так что, как видишь, ясности пока никакой,— и, немного помолчав, он спросил: — Слушай, а что это за старушка у тебя была?