Судьбе вопрек
Шрифт:
Он тяжело вздохнул и как-то горько усмехнулся.
— Благодаря тебе Тан и Альби ни в чем не нуждаются. У них есть главное — семья, дом, в котором их любят и ждут. Благодаря тебе я жив, а твоя подруга занимает высокую должность и ждет ребенка, — открыла было рот, но всезнающий Хартман лишь улыбнулся. — Ты настолько великодушна, что смогла простить деда, отобравшего у тебя отца и уверенность в себе. Тебе этого недостаточно? Святой хочешь стать?
— Но… я… — замешкалась, не зная, что и ответить. Все перечисленное Харви я как-то в честь своих заслуг не записывала, да и вообще достоинством не считала. Но и набивать себе цену не хотела.
Он усмехнулся, поцеловал меня и прошептал:
— Я не против, если иногда ты будешь думать именно ей!
— Харви!
В тот момент, когда мы чуть вновь не нарушили порядок в моей гримерке, раздался стук в двери:
— Фетрой, сюда направляются костюмеры и гример.
— Кажется, мне пора, — разочарованно протянул он.
Так не хотелось, чтобы Харви уходил. Жизнь только начала налаживаться. Я не сомневалась, что он найдет управу на Зейду и все будет хорошо. С другой стороны, теперь улыбка на моем лице во время танца будет в пять, а то и шесть раз шире.
— Мне хорошо с тобой. Я не хочу, чтобы ты уходил, — призналась честно и сама накрыла его губы своими. Так же просто, так же беззаботно, как в детстве с родителями. Просто потому, что Хартман занял почетное центральное место в моем сердце, а с каждым поцелуем я словно вбирала в себя частицу его тепла, становилась его частью сама.
— А я не хочу уходить. Полтора часа, затем ужин… где?
— У меня дома. Это уже серьезно, Хартман. Готов к такому повороту?
Он улыбнулся, потянувшись ко мне, но в двери опять постучали. Мы оба недовольно вздохнули и отстранились друг от друга. Я помогла своему Великогаду привести себя в порядок, а затем его лицо подернулось дымкой и явило мне того самого молодого рейгверда, что открывал дверцу волара.
— Теперь Аландри припишет мне роман с невероятно сексуальным охранником.
Лицо Харви мгновенно изменилось, явив фета Дорского.
— Так еще лучше! Тайком мечтала о брутальном фете Дорском!
— Ты только что уволила моих самых доверенных лиц. Жаль будет расставаться с ними, — бесцветно произнес Великогад, снова показав рейгверда.
— И у кого из нас проблема с самооценкой? — поцеловала на прощанье, так, чтобы запомнил и рядом со своей пузатой Зейдой ни о ком, кроме меня думать не мог.
В этот момент как раз подходила гримерша, которая заметила наш поцелуй, а затем и разбитые вазы с разбросанными по полу цветами. Ну все. Я уже прямо вижу новый новостной сюжет…
— Неловкий пируэт, — попыталась оправдаться, но на меня посмотрели так, словно я на языке шестого дистрикта говорила. А в нем, между прочим, сплошные шипящие, а из гласных только «ы».
8
Я схватилась за веник, что ютился в уголке на всякий случай, переложила цветы на диванчик, смела осколки в кучку и села на стульчик перед трельяжем. Поправила упавшие флакончики и посмотрела честными и невинными глазами на высокую худую брюнетку, а затем на Дори, у которой как-то странно дрожали руки и дергался глаз. Видимо, успела пообщаться с фетом Дорским…
Ох. Мне ведь еще как-то оправдаться перед Максом нужно! Теперь я совершенно точно не могу быть с ним, потому что я женщина Харви Хартмана. На минуточку, фетроя Харви Хартмана. Закусила губу, чтобы не улыбаться так широко. Непозволительно хорошо мне было. До одури! Так хорошо, что даже не верилось. Вот только, когда все хорошо, обязательно какое-нибудь западло подкрадется. И мне казалось, что его липкая холодная лапа уже подбирается к моему горлу…
Дори, не с первого раза, но все же смогла втиснуть меня в темно-синюю пачку для первого выхода и испарилась из гримерки с такой скоростью, словно за ней сам фет Дорский гнался. Пожалуй, официально буду пугать им наших с Харви детей. Будут же у нас дети? Еще как будут, судя по наследственности! Он — один из четырех братьев, нас в семье трое. Это практически невероятно, но факт.
— Не улыбайтесь, — строго попросила гримерша.
Она как раз мне глаза подводила, а от расползающейся улыбки вокруг них рассыпалась сеточка морщин и все это дело на «нет» сводила.
Я буду танцевать не только для Оуэна. Я буду танцевать для Харви! Моего мужчины! Моего будущего мужа!
— Простите, — перестала улыбаться, поймав в зеркале строгий взгляд гримерши. Пожалуй, эта фету Дорскому вполне могла бы пару составить. Она напоминала добермана: высокая, худая, черноволосая. Отличная партия для питбуля! — Больше не буду.
— Десять минут до выхода! — раздалось из-за дверей, от чего гример принялась работать кисточкой с удвоенной скоростью, а я перестала улыбаться и расширила от страха глаза. Внутренности обжигало огнем, словно в моем желудке острый суп бурлил! Ноги стали ватными, горло скрутило, даже затошнило слегка. Смогу ли? Не подведу?
Это хорошо, что Макс не появлялся. Он предупредил, что мы увидимся лишь на сцене. Для вхождения в образ нам лучше не видеться некоторое время, да и якобы я меньше буду волноваться. И то правда, начни меня кто подбадривать сейчас — расплачусь и залезу под трельяж. От страха даже живот заболел. Пришлось прервать процесс прихорашивания, выпить пару таблеток обезболивающего и антиподохнина, а затем разве что не на бегу добавлять блестки и в без того слишком яркий макияж. Так всегда. Сценический образ таков, что увидишь в темном переулке — перекрестишься, а со стороны зрительного зала кажется, порой, что глаза-то можно было и погуще подвести, а губы — поярче. И так в пол-лица уже!
— Отличное начало, под занавес явились! — недовольно просопела помощница администратора, сжимая в руках планшет и смерив меня таким взглядом, словно я сегодня не прима-балерина, а пришла полы помыть перед премьерой, да опоздала и танцоры уже вышли.
Не стала обращать внимания на ворчания и прислушивалась к рокоту в зрительном зале, в котором уже погас свет. Раздался третий звонок, лениво поползли аплодисменты. В принципе, я и не ожидала оваций, от великородных не дождешься — уже говорила — а пустышки в театр такого уровня не ходят. Слишком дорогое удовольствие. Искристые заходят время от времени, но по особым праздникам. Сегодня же самый обычный день, рядовой показ. Тем не менее, мне и этого хватит сполна.
Заскрипели шестеренки механизмов, и занавес медленно поднимался, а с ним из пяток лениво выползала моя душа. С неприятным холодком она заполняла каждую клеточку моего тела, но дрожала трусливым мохноухом, от чего даже коленки подгибались. Ты сможешь, Ланни! Сможешь! Движения знаешь, за безопасность твою фет Шкаф отвечает, вот он кулисы проверяет, чтобы там шпион какой или снайпер не засел. Усмехнулась дурацкому предположению и не заметила, как первый танец подошел к концу, а это значило, что совсем скоро мой выход.