Судьбы, как есть
Шрифт:
Зоб вылез из «Фиата» и пошел к кафешке, верней, побежал со своим окровавленным лицом. В кафе было всего-то два человека — продавщица — повариха, а также помощник по общим вопросам, крепкий высокий таджик, который как раз выходил из здания прямо во двор на Зоба. Зоб поднял прихваченный пистолет начальника безопасности, этого оборотня или просто переметнувшегося человека для того, чтобы жить по-другому, грешить, душить, убивать для своего блага. Зоб, подойдя с пистолетом, весь в крови, сказал испуганному парню:
— Мы не убийцы, мы на службе,
— Понял, понял, — замотал испуганно головой молодой человек.
— Что надо делать? Я все сделаю!
— Будешь хорошо делать, получишь много денег, понял?
— Понял! Понял!
— Сдашь ментам, — застрелю! Понял?
— Понял. Все сделаю, только скоро хозяин придет. А в кафе его жена.
— Тащи аптечку, тащи тряпки, халаты, — крикнул на него Зоб, а сам не зная, что может предпринять парень, вернулся к машине, где на заднем сидении лежал практически уже без движения Егор.
Зоб понимал, что все то, что они делали с Егором, это и серьезно, и в то же время можно было обойтись без этого внедрения в Центр, но и кто были эти ребята, что практически спасли им жизнь. Но главное — лишь бы выжил Егор.
Фомич, когда принял предложение Цветкова помочь немного в расследовании, не думал тогда, что дело дойдет до такого «мочилова». А еще он не знал, что в ночь на 24 февраля у дачи Сергея Лося было еще не то «мочилово». Он набрал номер Артема, сбросил ему координаты и попросил срочно прислать доктора и обе группы захвата». Пока Зоб расстегивал одежду на Егоре, которая вся была в крови, Егор не стонал, он только скрипел зубами и прикрывал глаза.
Зоб все-таки добрался до раны Егора, пуля вошла сзади, левее позвоночника, а вышла почти у пупка, точно было не понять. Одно ясно и утешало, что навылет вышла. Тут с белым халатом в руке и с аптечкой появился таджик, он стал активно помогать вытаскивать Егора из машины, и они перенесли мокрого от крови человека в вагончик, где как могли, облили перекисью водорода раны, потом Зоб помазал вокруг ран зеленкой, йода в аптечке не оказалось, кровь продолжала идти, особенно со стороны живота. Егор держался хорошо, видно, начал действовать укол. Минуты через две в вагончик зашла хозяйка кафе и, открыв бутылку водки, обильно полила на все, что было в крови у Егора. Егор, почуяв запах водки, улыбнулся и сказал:
— Ну вот, сразу полегче стало. Что значит водочка и женские руки.
— Молчи, Егор, тебе лучше беречь силы, я вызвал подмогу, лишь бы нас не вычислили ОМОНовцы. Скоро доктор прибудет. Держись, Егор! Зоб взял у хозяйки бутылку, сделал несколько глотков, а потом, налив себе в ладонь, обтер лицо. Хозяйка аккуратно смочила белую чистую тряпку и смыла кровь на его лице.
Глава 30
Чечня. Начало операции. Переход.
Как только Тяжнин узнал, что в Ханкалу вторая группа прибыла без спецназа и где она была высажена, он понял, что теперь здесь, в Чечне, он никакой роли не играет. Кто-то уже раньше знал, что вторая группа не дойдет до Ханкалы. Кто? Вопрос открытый. Берестов знать не мог. Воронов? А ему-то, зачем срывать планы? Ладно, надо срочно выходить на Князя через связного в штабе командующего группировкой. А что передать? И тут почему-то из его последних знакомых всплыл полковник из ВВ МВД Кудрин Егор. Похоже, он может просветить обстановку. Где делись более 50 % бойцов, которых завтра «духи» должны были изрядно пощипать, а он был бы ни при чем.
Плохо знал Тяжнин законы войны на практике и в жизни. Когда будет бой, то отсидеться не придется. Отсидишься на КП, и победят наши — еще и медаль получишь, а пойдут «духи» на штурм — стрелять придется, а стрелять придется — значит светиться, а светонулся — ты уже цель или, по гражданскому, просто мишень. А мишени для того и делают, чтобы по ним стрелять. Вот и летят из разных мест «кусочки» смерти или резаки тела и костей. И всегда перед боем хочется спеть: «Если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой».
Не успел остановить свой выбор на полковнике Кудрине, как в палатку вошел и сам Кудрин, а с ним и заместитель по операции Тяжнина полковник Берестов, от Генштаба.
— Ну что там со второй группой? — спросил Тяжнин, обращаясь к Кудрину.
— Все в порядке. Их протащили в Кизляр, — ответил полковник.
— Зачем? — удивленно спросил Валерий Иванович. — И что, всех?
— Да, всех, — сказал Берестов.
— А как же завтра окружение скопившейся группировки «духов» на юго-западе Гудермеса?
— Уничтожим, и все, — спокойно, снимая свою меховую куртку, сказал Кудрин.
— Мне срочно надо доложить в генеральный штаб генералу Воронову. Проводите меня на ЗАС (засекреченная связь).
— Зачем, Владимир Иванович, вон тот белый телефончик на столе это и есть ЗАС. Просите свой позывной, а там, у себя, генерала Воронова и докладывайте.
Тяжнин взял себя в руки, спокойно дозвонился до Воронова.
— Товарищ генерал-лейтенант, операция под срывом, половину группы перебросили под Кизляр, а вертушки вернулись в Ханкалу. Группа совершенно немобильна. А начало операции под полным срывом, или мы ротой будем уничтожать тысячную группировку противника? — закончил свой доклад раздраженный полковник Тяжнин.
Воронов сказал:
— Вам надо идти срочно к командующему и после уточнения их планов позвонить мне или, если командующий сочтет возможным, то подскажите ему, как выйти на меня из его резиденции.
Тяжнин сразу засобирался к командующему.
— Вы, Валерий Иванович не беспокойтесь, тут уже все продумано, и духи завтра получат по полной. Мы до начала операции выдвинемся к Гудермесу сегодня в ночь и к началу будем на КП. Туда подлетит и командующий, и группа руководства, — спокойно сказал Кудрин.