Судьбы
Шрифт:
— Сэр Джулиус в своем деле лучше всех, Уэйн, — тихо заметила Вероника. — Он прямо-таки революционизировал психиатрию в этой стране. Мы все им так гордимся. Так что не смей говорить, что я не знакомлю тебя с интересными людьми. — Она засмеялась, глядя на него с нежностью и неприкрытым обожанием.
, — В самом деле? И вы тоже… психиатр? — повернулся Уэйн к Себастьяну, с ужасом ожидая ответа. Часть его существа кричала, что этот человек опасен, что от него следует держаться подальше. Но другая часть, более глубокая и сильная, требовала узнать его лучше, догадаться, что за мистическая сила скрывается за этими карими
— Я только начинаю, — скромно ответил Себастьян.
— Не верьте ему, — фыркнул сэр Джулиус. — Может, этот юноша еще не занялся бумагомаранием, но он гений в обращении с людьми. Я сегодня узнал, что он смог разговорить пациентку, которая пять лет молчала. Можете мне поверить, Себастьян — настоящий целитель, — закончил он несколько театрально.
Уэйн при этих словах слегка напрягся, и Себастьян сразу это отметил. И Уэйн знал, что тот все видит. Он сжал челюсти, и на лице его промелькнуло выражение паники, боли, гнева, которое он быстро сменил на циничную усмешку. Но тут Вероника увидела свою приятельницу, и Уэйн с облегчением дал себя увести.
— Думается, наша маленькая Вероника влюбилась, — с легким беспокойством заметил сэр Джулиус. — Много лет назад мы с ее родителями были соседями. Качал маленькую Веронику на колене…
Себастьян кивнул официанту и взял с подноса два бокала, но глаза его не отрывались от широкой спины Уэйна. В этот момент сэр Джулиус взглянул на него, заметил напряженное выражение лица и кивнул, несколько успокоившись. Может быть, Себастьяну удастся избавить француза от тех демонов, которые разрушают его душу. Он очень на это надеется. Ради Вероники.
Вечеринка продолжалась. Сэр Джулиус представил его своему старому приятелю по Кембриджу, но Себастьян постоянно оглядывал зал, разыскивая Уэйна, который в данный момент танцевал с Вероникой. Он слишком крепко прижимал ее к себе и смотрел в пол. Простой наблюдатель мог бы отнести такое поведение за счет страсти, но Себастьян знал, что есть что-то еще, что-то глубоко угнездившееся в психике француза и не имеющее никакого отношения к сексуальному желанию.
Сэр Джулиус также представил его хозяину со странным именем — сэр Мортимер Платт — энергичному семидесятилетнему старику, настоящему олицетворению старой Англии. Но он все продолжал следить за высоким французом. Видел, как он пьет и ест без малейшего видимого удовольствия. Интересно, неожиданно подумал Себастьян, получал ли Уэйн Д'Арвилль когда-нибудь в жизни истинное удовольствие.
Уэйн кивнул, когда запыхавшаяся Вероника извинилась и отправилась в дамскую комнату.
— Не задерживайся, — велел он, но в голосе слышалась мольба. После встречи с Себастьяном Тилом он чувствовал себя до смешного одиноким. Странно, но ему казалось, что он в опасности.
Вероника быстро кивнула, глядя на него сияющими глазами, и хрипло пообещала:
— Только одну минуту.
После встречи в поместье сэра Мортимера Вероника проводила столько времени в обществе Уэйна, сколько тот ей позволял. Она чувствовала, что он настороже, и подозревала, что в его прошлом осталась несчастная любовь, но она твердо намеревалась смести все барьеры. Она уже почти в него влюбилась.
Уэйн проводил ее взглядом, не зная, что каждый нюанс выражения его лица отмечается. Он оглянулся и поморщился,
— Уэйн, ты Генри не видел?
Услышав впервые за столько лет, прошедших с того дня, как брат утонул, его имя, Уэйн на мгновение побелел и тупо посмотрел на старика. Стоящий в двух шагах Себастьян едва не кинулся к нему, уверенный, что он вот-вот упадет. Но лишь подошел поближе, чтобы расслышать ответ Уэйна.
— Гм… Н-нет. Не д-думаю.
Снова вернулось ненавистное заикание, но сэр Мортимер, который уже порядком принял на грудь, ничего не заметил. Но Себастьян слышал и все понял. Почти расталкивая плечами толпу, Уэйн выбрался на балкон и остановился у перил, дрожа и с шумом вдыхая воздух. Шел дождь. Было свежо и прохладно. Он машинально сорвал цветок с куста, растущего у каменных перил, и начал вертеть его в руках. Терраса была освещена лишь свечами, и, стоя в прохладной темноте, Уэйн начал успокаиваться.
— Черт, — произнес он страдальческим голосом.
Он-то уже решил, что все кошмары позади, что больше ему никогда не будет казаться, будто мир готов свалиться ему на голову и раздавить. С ним часто случались такие приступы после смерти Ганса, но с годами они становились все реже, а потом и вовсе прекратились. И почему именно сегодня это случилось снова?
Себастьян задержался в дверях и внимательно наблюдал.
Уэйн стоял, низко опустив голову. В его мозгу снова возникла все та же картина — бьющееся в волнах тело Ганса. Он провел рукой по глазам и ощутил прикосновение цветочных лепестков к щеке. Это была лилия, любимый цветок Ганса. Глядя на цветок, Уэйн со свистом выдохнул воздух, что хорошо расслышал стоящий в дверях Себастьян. Затем Уэйн медленно поднес цветок к пламени свечи и не сводил с него глаз, пока лепестки не почернели и не опали.
Уэйн мгновение смотрел на жалкий обгорелый стебель, и у него вырвался крик, мало напоминающий человеческий. Он быстро бросил обгорелый цветок через перила. Внезапно он почувствовал себя потерянным, ему захотелось умереть, погрузиться в забытье, которое освободило бы от боли. Он сомневался, что возможно выдерживать такую пытку и продолжать жить. Но он должен. Иного выхода у него нет.
Он повернулся и встретился взглядом со спокойными карими глазами, предлагающими ему выбор.
За тысячи миль от Лондона Кайл схватил телефонную трубку и небрежно произнес:
— Слушаю. — Голова его была забита цифрами, он просматривал финансовые документы и соображал, не имеет ли смысл открыть еще один гараж в Каролине.
— Дорогой. — Нежный голос Клариссы проник в его ухо, и дыхание сразу перехватило.
Он осторожно отложил бумаги и пересел на кровать.
— Кларисса, — тихо сказал он. — Ну как там Голливуд?
— Как и ожидалось, — немного нервно засмеялась Кларисса. — Жаль, что тебя здесь нет. Мы бы могли делать все те глупости, которые обычно делают люди. Например, ходить по тротуару с этими звездными табличками, посетить китайский театр, устроить пикник под огромным табло с названием «Голливуд»… — Голос звучал тоскливо. И испуганно.