Судьбы

Даниленко Жанна

Шуба вместе с белыми сапогами резко потеряли свою привлекательность. Вера их больше не хотела.

А дальше все как обычно: осмотр, анализы, забор крови. Все отмечалось в тетрадке, никаких историй, никаких имен, только клички. Прямо как у собак.

Они были такими же рабынями своего сутенера, как и поливальщицы, только имидж другой и содержание получше. У тех были «мамочки», а тут «папочка», вот и вся разница. По большому счету, их просто жалко, они ведь тоже просто женщины и тоже любви хотят, не оплаченной, не валютной

даже, а настоящей…

Все девочки ушли, кроме той самой в шубе из чернобурки. Вера ее пригласила на осмотр, но та отказалась, сказав, что ждет другого врача.

Отчиталась об осмотре перед заведующим. Двух девушек решено было госпитализировать. «Папочка» согласился на дневной стационар. Они должны работать.

А в ее кабинете уже находился Саша.

— Привет! Я проспал. Обещал Даулету пораньше, но будильник выкинул. Что тут у вас?

— Иди сам к Даулету. Он тебя пригласил, я не в курсе.

Вернулся Саша мрачный. Подождал, пока старшая сестра отделения принесет ему халат, и пошел в смотровую вместе с Даулетом и той в чернобурке.

Пробыли они там довольно долго, затем все, кроме девушки, обосновались в ординаторской.

— Александр Александрович, вы можете прервать беременность? — спросил Даулет Абдрахманович.

— Могу, но не буду. Женщина хочет рожать.

— Вы понимаете, что она не рожать хочет, а шантажировать очень влиятельного человека? — это уже встрял сутенер.

— Она только что сказала, что хочет рожать. Вы все были свидетелями. Она сказала, что у нее есть родители, которые помогут ей вырастить ребенка. Какие еще вопросы могут быть? Вы хотите, чтобы я прервал беременность без ее согласия и сел в тюрьму? Так я не вижу посылов к этому.

— Сколько? — спросил сутенер.

— Оставьте меня в покое. И кстати, ее тоже. Потому что если ее привезут мне по скорой, то я сообщу, куда надо, и посадят Вас, несмотря на влиятельных покровителей.

Он развернулся, попрощался со всеми и ушел.

Вера сделала свою работу, потом села с Олегом пить чай.

— Вераш, вот твой муж принципиальный!

— Он прав.

— Прав. И сутенер прав. Ребенок — средство шантажа. И потом, ты же понимаешь, что зачат он был в состоянии алкогольного опьянения, если без наркотиков обошлось. Каждый из них прав.

— Она имеет право рожать. Никто не может ее заставить сделать аборт. Это ее желание, понимаете Олег Михайлович, только ее.

— Они сделают. Можешь не сомневаться. Твой муж принципиальный, а они найдут другого. Который за деньги на что угодно пойдет. И чем это кончится для девочки, никто не знает. Может потом Саше действительно придется ее с того света вытаскивать.

— Страшно это.

— Страшно, но у каждого свой путь. Она, как и другие ее подруги, хотела красивой жизни, и им было наплевать на мораль. Им были нужны деньги любой ценой. Вот чем их красивая жизнь оборачивается.

— Каждая встает на этот путь по своим причинам.

И о каждой из этих девушек можно роман писать, о несчастной жизни. Все сложно, Олег Михайлович.

— Наплетут они тебе с три короба, а ты уши развешиваешь.

— Я умею правду от лжи отличать. И где их счастье? В чем? В шубах этих, что ли? Вы ее глаза видели? Сколько страха там? Так таких, как они, не бьют, чтобы товар не портить, а те, что завтра подойдут, все в синяках разной степени зрелости. Вы среди них счастливые лица видели? Я – нет. Спившиеся видела, опустившиеся видела, а вот счастливых не наблюдала.

— И все же их путь – это их выбор. Да, глупый и неправильный, но их.

Прошла неделя. Вера выписала двух девочек, находившихся на дневном стационаре. Когда они получили свои выписки и она озвучила рекомендации, не удержалась и спросила про ту в чернобурке.

— А Вы не знаете, Вера Юрьевна?

— Нет. Прервали беременность? Да?

— Нет. Она сбежала и легла в гинекологию на сохранение. А там врач грозный такой. Он Алика запугал. Представляете, нашего Алика!

Они переглянулись и расхохотались.

А Вера еле дождалась вечера. Домой бежала сломя голову, надо бы поговорить, но не с кем. Саши дома не было. Позвонила в отделение, сказали давно ушел.

И тут мысли понеслись… Как и о чем ей думалось, лучше умолчать, но в ее голове родилась совершенно ужасная и страшная детективная история, одним из участников которой был ее Саша, а вторым – тот самый сутенер Алик. Она уже бегала от окна к окну и прислушивалась к каждому шороху.

Ужин давно остыл, а его все не было. Она уже собралась идти искать мужа, только куда идти? Но тут раздался звук поворачивающегося ключа в замке. Она выскочила в коридор со слезами на глазах, перед ней был муж. В его руках красовались два огромных пакета.

— Вераш, я тут по магазинам, примерь, если не подойдет, я поменяю.

— Я так волновалась…

— С чего?

— Эта на сохранении у тебя лежит?

— У меня. Я ее мать вызвал, она приехала с отцом вместе. Они сказали, что рады ребенку, и обещают забрать дочь с внуком домой в Жезказган. Так что у нее все как бы образовалось. Думаю, что больше она по кривой дорожке не пойдет. Зато она мне в подробностях рассказала, как у тебя глаза горели при виде ее шубы. Вот я и подумал. Надевай давай.

Он занес пакеты в комнату и вытащил содержимое. В одном из пакетов лежало песочного цвета австрийское пальто с ламой и огромным воротником из меха ламы, а в другом – сапоги, черные на каблуке, правда, не на шпильке, а на обычном каблуке.

Вера разрыдалась и целовала его, а он сопротивлялся и сквозь смех кричал, что уж больно мокро.

Ей все подошло, как будто прямо на нее было пошито, и даже сапоги идеально сели.

Вот в своих обновках она и отправилась назавтра на работу и всем рассказывала, что муж купил сам, без нее даже.