Судьбы
Шрифт:
Пробовала она с мужем об этом поговорить, но он даже слушать не стал. Заявил, что в проходимости ее труб не сомневается, и спросил, кто такую глупость вбил ей в голову.
Она затаилась. Решила, что проходимость проверить надо, только вот как? Но ничего, что-нибудь придумает.
В ординаторской гинекологии находилась только Лена, истории писала. Они обнялись.
— Верунь, чай?
— Можно.
— Твой на операции, даже не знаю, что там. Вместе с хирургами пошел. Надолго, короче. Посидишь?
— Посижу, ужин у меня есть, а дома
— Понимаю, надо в руки себя брать и становиться прежней, потому что мешки под глазами женщину не красят.
— Знаю. Пройдут со временем. У тебя как?
— Дочка большая совсем, муж, сын, все как всегда. Знаешь, кого видела. Татьяну Леонову — Рожнову бывшую, ну, которая с вашим Асаном.
— И что? Как он?
— Как он, не знаю, только вот она говорит, что у нее теперь отдельная квартира. Она там какую-то старушонку нашла одинокую, ухаживала за ней, та померла, квартиру ей оставила. Так что она на Ленина живет, в двенадцатиэтажке на последнем этаже. Вот и все. Я с ней особо в беседы вступать не хотела, от нее пахло алкоголем, неприятно, знаешь.
Вера лишь согласилась. Они уселись на диван и болтали за чаем, вспоминали студенческие годы, да Лена про Сашу всякие истории рассказывала, вот тут они совсем хохотали, истории были казуистические и уж больно смешные. Потом к ним присоединилась старшая медсестра отделения. Лена Веру представила просто как сокурсницу. Нечего той в личную жизнь врачей вдаваться.
— Лена Апсатаровна, слышали, небось, к нам перешла операционная сестра с первой городской больницы, — начала медсестра.
— Слышала, еще не встречалась. И как она?
— Нормальная, дело знает. А так по жизни одинокая баба, и ей уже сорок. Возраст, однако. Мы давеча болтали, так она рассказывала, что у нее такая любовь была, что она за ним в Сибирь, как декабристка прямо, — Сестричка вздохнула, закатив глаза от удовольствия, полученного от услышанной истории.
— Да ты что? — Лена развесила уши.
А ту понесло, да так, что остановить ее не представлялось никакой возможности.
В общем, встретились они, когда он школу только окончил, а она работала давно уже. И любовь, говорит, вот с первого взгляда. А потом поступать он поехал, мать его подальше от нее отправила, а то он почти съехал к ней, съехал-то, но она старше его на шесть лет была. А как он поступил, так она за ним в Томск. Там на работу устроилась, квартиру сняли, она ему и стирала, и готовила, и все честь по чести. Только не беременела, а может, он и не хотел детей от нее. Говорит, что вроде любил и вроде нет. Только она его любила больше жизни и сейчас любит.
Она очень многозначительно подняла брови. Показывая, что и такая вот любовь бывает.
— Так ты ж говоришь, что она одна. Куда же он от такой любви делся?
— Так он там встретил молодую и на той женился. Вот гад, да?
— Кто его знает… Чужая душа — потемки, — пожав плечами, произнесла Лена.
— Да нет, Лена Апсатаровна, она такая милая. Вы бы только знали…
Лена аж подпрыгнула, а Вера раскрыла рот от удивления.
— Да не удивляйтесь Вы так, информация точная, проверенная, почти из первых рук.
— Иди, а! Что работы нет, что ли? — возмутилась Лена.
— Ну что Вы так сразу. Я вам точно говорю, Лиде сказала его мама, они общаются.
— Еще раз.
— Ну, медсестра новая в операционной, Лида, дружит с мамой Сан Саныча. Вот она ей и сказала. Верней информации не бывает!
— Так ее Лидой зовут? — это уже спрашивала Вера.
— А Вы-то откуда знаете? Вы же не наша, — совсем растерялась сестричка, пожала плечами и вышла из ординаторской.
Вера засобиралась
— Пойду я, Лена.
— Куда?
— Домой.
— Врут они. Я сегодня с Сашей говорила, он боялся за тебя. Переживал, искренне. Нет, Вераш, даже если они и напридумывали что, то правда в том, что он тебя любит.
— Спасибо, Лена, пойду я.
— Погоди. Дождись его здесь.
— Пойду, может, пирог сварганю.
Она вышла из ординаторской. Надо было не заплакать и покинуть здание больницы. Опустила глаза в пол и… налетела на человека.
— Извините, пожалуйста, — она говорила и глянула на… собственного мужа.
— Хорошо, что пришла, Верочка. У тебя все нормально? Почему не на работе?
— Так хорошо, что я пришла? Или почему я не на работе?
— Пойдем в ординаторскую, жена, соображаю я сейчас плохо. Побудь со мной, заодно расскажешь, отчего глаза на мокром месте.
— Что-то случилось?
— Да. Побудешь?
— Конечно.
Она видела, насколько он расстроен. В ординаторскую вошли вместе.
— Вернулась? — спросила Лена, — Саша, что?
Он только покачал головой. Это означало, что пациентка умерла, а значит ему сейчас так херово, что и представить себе невозможно.
— Чай? — опять спросила Лена.
— Коньяк бы.
— Чай, возражения не принимаются, — это уже была Вера. — Расскажешь?
— Нет, кровопотеря, несовместимая с жизнью. Не спасли мы ее.
Он прижал Веру к себе аж до боли. Но она не возражала. А он продолжал:
— Молодая девчонка, вот была и нету, — он замолчал, и Вера и Лена тоже молчали. Лена налила чай и положила пару кусочков сахара.
— Жену отпусти, пей чай, а то синяки у нее будут, еще скажут, что бьешь ее.
Он пил и понемногу приходил в себя.
— Вераш, так как ты у нас очутилась?
— На консультации была в первом роддоме.
— Это по поводу вторичного врожденного сифилиса?
— Ага!
— А плачешь почему?
— Давай дома.
— Потому что вся больница гудит, что ты ее бросаешь, и слухи распускает некая Лида, — без предисловий выдала Лена. — Медсестра новая в оперблоке, а ей сказала твоя мать. Так наши медсестры рассказывают, вот прямо здесь при твоей жене, и про Лиду, и про развод, и про все. Думаешь, ей такое слышать в кайф?