Судная ночь на Синосе

Хиггинс Джек

Как только я закончил возиться с чайником на камбузе, меня позвала Сара.

– Поднимись наверх, – сказала она спокойным голосом. – Кто-то подает нам сигналы, но я ничего не могу понять.

Интересно, кто бы это мог быть, подумал я и, не суетясь, поставил на поднос чайник, банку молока, две чашки и поднялся с ними наверх.

Мы были посреди Центрального пролива, на полмили южнее Синоса. В трехстах ярдах от нас виднелся катер Киазима. Я поставил поднос и поднял к глазам бинокль. На «Сейтане» я увидел Яасси, который прыгал по палубе и яростно

размахивал красной тряпкой. Абу стоял у компрессора, и по кислородному шлангу и спасательной веревке, опущенным в воду, было ясно, что Киазим находится в этот момент на глубине.

Произошло что-то серьезное, чисто интуитивно сразу понял я. Или я уже был готов к этому? Отстранив Сару от штурвала, я взял управление катером на себя.

– Мы идем к ним. Это катер Киазима Дивальни, того самого здорового турка, который вчера вечером в таверне помог мне.

– Что он там делает? Ловит губки?

– На этот раз нет. Копается в корабле, затонувшем во время войны, на глубине ста тридцати футов. Слишком большая глубина и чертовски рискованная затея для такого подводного снаряжения, в котором он работает. Я предупреждал его, но он и слушать меня не захотел.

– Твоя вина в этом есть? – озабоченно спросила она. – Я не очень-то во всем этом разбираюсь, но, похоже, это серьезно.

Подплыв к «Сейтану» на достаточно близкое расстояние, я дал задний ход и отключил двигатели. «Ласковая Джейн» прижалась бортом к старым изношенным автомобильным покрышкам, которые свисали с борта катера Киазима. Яасси поймал брошенный ему Сарой канат. Он был сильно перепуган. Абу, стоявший рядом у компрессора, повернулся в нашу сторону, и я увидел, что по его щекам текут слезы.

– Пожалуйста. Пожалуйста, мистер Сэвидж, – воскликнул он на ужасном греческом. – Помогите отцу. С ним случилось плохое.

Я обратился к Яасси:

– Давно он там?

– Полчаса, может, минут сорок пять. Все было нормально, а потом что-то произошло. Буквально перед тем, как вам подплыть, он трижды подал сигнал бедствия.

Четыре коротких рывка за сигнальный трос, повторенные трижды, на языке подводников означают: «Быстрый подъем наверх». Обычно его дают, когда ситуация – хуже не придумаешь.

– А что потом?

– Мы попытались поднять его наверх, но трос даже не двинулся с места. И с тех пор от него никаких сигналов.

Абу ухватил меня за рукав:

– Спуститесь к нему, мистер Сэвидж. Поднимите его.

Все было бы нормально, но в баллоне моего акваланга почти не было кислорода.

– Ты поняла, что случилось? – спросил я Сару.

Она кивнула.

– Что ты намерен делать?

– У меня нет выбора. Я спускаюсь за ним.

Она сдвинула брови:

– Но ты сам сказал, что акваланг почти пуст.

Я даже не возразил ей и, перебравшись к себе на борт, подхватил подводное снаряжение. На одевание костюма уже не оставалось времени. Когда я, пристегнув акваланг, повернулся, то увидел, как Сара что-то быстро говорила Яасси по-гречески. Я уже перелез через перила, когда

тот подбежал ко мне и, упершись рукой мне в грудь, закричал:

– Нет, мистер Сэвидж, только не так. Отец никогда не позволил бы вам этого.

Я отстранил его рукой и прыгнул в воду. Находясь уже под водой, я отрегулировал подачу кислорода и, следуя сигнальному тросу Киазима, головой вниз, рассекая зеленую толщу воды, быстро стал спускаться.

Неожиданно подо мной возникла мачта затонувшего корабля, и мне пришлось податься немного в сторону, чтобы на нее не напороться. Я сразу понял – случилось что-то непредвиденное, и догадался, что именно. На носовой части корабля не было зенитного орудия.

Спустившись ниже, я обнаружил орудие, привалившее вместе с пятидесятитонной кучей других стальных обломков спасательную веревку Киазима и его воздушный шланг. Пользуясь ими как ориентиром, я миновал груду стального хлама и наконец увидел своего друга лежащим на спине и прижатым к песчаному дну. Совершенно беспомощный, он напоминал муху, приколотую булавкой к картонке.

К счастью, воздушный шланг чудом не повредило, но долго в таком положении Киазим находиться не мог. Пара длинных массивных железных балок, угрожающе покачиваясь, нависала над ним. Я прижался маской к лицевой пластине его шлема и увидел, что он улыбается, наверное решив, что конница подоспела вовремя. Но он не знал, что кислород в моем баллоне уже на исходе.

У меня неожиданно пересохло в горле и отчаянно заколотилось сердце. В глазах Киазима появилось волнение. Я уже слишком долго находился под водой, и мне было пора как можно быстрее выбираться на поверхность. Едва успев вынырнуть из воды, я оказался рядом с лестницей, свисавшей с борта «Сейтана». Выплюнув изо рта резиновый мундштук, я судорожно глотнул свежего морского воздуха.

Яасси и Абу помогли мне взобраться на катер, и я, переступив через его борт, начал было снимать акваланг, но не удержался на ногах и рухнул на палубу. Сара опустилась на колени рядом со мной.

– Ты ужасно выглядишь. Что там произошло?

– Похоже, последние пятьдесят футов я прошел при пустом баллоне, – ответил я и, повернувшись к Яасси, сказал: – Он еще жив, но Долго не протянет. Обломки корабля завалились на его воздушный шланг.

Глубоко верующие мусульмане в подобных ситуациях уповают на волю Аллаха, но, когда к их отцу дюйм за дюймом все ближе подкрадывается смерть, никто не сможет сравниться с ними в мужестве.

Абу упал на колени и, сложив руки словно в молитве, истерично закричал мне что-то по-турецки. Не надо было знать турецкого языка, чтобы понять, что он кричит.

– Может, позвать кого-нибудь на помощь? – спросила Сара.

– Поблизости никого с соответствующим снаряжением нет, да и он в любом случае долго там не протянет. Когда я покидал его, обломки все еще продолжали сыпаться. Раз это началось, то в любой момент эта махина может на него рухнуть, и тогда все будет кончено. Я уже с этим сталкивался.