Судныи? день
Шрифт:
Челюсть Грегори сжалась.
— А если я не выполню твою просьбу?
Я встал, положил ладони на гладкую поверхность его стола и наклонился вперед, встретившись с ним взглядом.
— Сделаешь. Потому что я не блефую. Мой человек отправит электронные письма. Ты все равно потеряешь работу. Твоя жена уйдет от тебя. А что, по-твоему, будет с твоим сыном, когда на твоей фамилии появится такое дерьмовое пятно? Это уничтожит тебя так же, как вы с Уинстоном замышляли уничтожить меня, — я наклонил голову и улыбнулся. — Да. Я знаю все об этом, — я скорчил гримасу. — И, если ты даже подумаешь о том, чтобы обмануть меня, просто помни, что каждый день до конца своей жизни ты будешь
— Уинстон не остановится. Ты должен быть осторожен с теми, кому доверяешь, — он сделал паузу на мгновение, словно оценивая свои следующие слова. — Это была не единственная его уловка, чтобы добраться до тебя. Он не сдастся.
— Я тоже, — я выпрямил свою осанку, свернул шею, расправив плечи. — Думаю, мы еще посмотрим, у кого больше выдержки, — я начал уходить, потом обернулся, как будто что-то забыл. — О, и просто чтобы ты знал, что я серьезно отношусь к тому, чтобы не испытывать меня… — за одну секунду я дотянулся до его запястья и взяла его руку в свою. Затем я переместил обрез для сигары на его мизинец и зажал его. Палец с грохотом упал на стол. Из открытой раны хлынула кровь. Крик Грегори пронзил воздух, когда он схватил руку и прижал ее к груди, размазывая кровь по своему дорогому костюму. Его кожа покраснела, а на глаза навернулись слезы.
Вот почему никто не спрашивал меня, когда я угрожал.
Я спрятал нож в карман, поблагодарив, что он не был моим любимым. Мне пришлось бы выбросить его, как только я вернусь домой. А потом я вышел за дверь. Мой телефон зазвонил, прежде чем я дошел до лифта.
— Мы только что потеряли Бирна, — сказал я Каспиану вместо обычного приветствия.
— Да пошел этот парень. Он всегда был мудаком, — он издал звук, как будто его била дрожь. — Где ты?
— В Калифорнии.
— Нахуй?
— Я же сказал тебе, мы только что потеряли Бирна.
— Я даже не хочу знать. — Каспиан хихикнул низко и под дых. — Позвони мне, когда останешься один. Нам нужно поговорить.
Двери лифта открылись, и я шагнул внутрь. — Все в порядке?
— Я только что разговаривал по телефону с Чендлером, — возникла пауза. — Есть кое-что, что тебе нужно знать.
ГЛАВА 13
— Грей? — Каспиан сказал это так, как будто он уже несколько часов называл мое имя.
Возможно, так оно и было.
Время не имело значения.
Я расстегнул манжету на рубашке и посмотрел в окно, наблюдая, как самолет поднимается все выше над миром внизу. Земля под нами уходила из-под ног, оставляя в поле зрения лишь облака и голубое небо. Самолет накренился, затем снова выровнялся. Я потянулся к стоящему рядом ведерку со льдом, затем высыпал три кубика в хрустальный стакан.
Бездумные движения. Инстинктивные. Привычные.
— Я позвоню тебе позже, — сказал я ему.
Телефон замолчал.
Кожаное сиденье цвета загара было мягким и прохладным. Ковер цвета слоновой кости был мягким под моими ногами. Пахло ванилью и бурбоном.
Но это тоже было неважно.
Ничто не имело значения, когда сам воздух вокруг тебя казался
У Сэди был сын.
Как я мог не знать?
Я все знал. Это была моя гребаная работа — знать все.
Я прислонился головой к сиденью и прижал ладони к глазам.
Уинстон никогда не упоминал о нем, так что он не был наследником. Он был секретом. Он мог принадлежать кому угодно. Она находилась в одном из их домов, возможно, изнасилованная, подвергнутая пыткам и насилию со стороны Бог знает скольких мужчин.
Не было секретом, что Уинстон оставил Лиама и мать Энистон годами нуждаться во внимании, прежде чем умереть. Я надеялся, что он сделал то же самое с Сэди. Я искал синяки на ее шее, руках или лице, следы, которых там никогда не было. Я изучал ее на предмет признаков страха, но так ничего и не увидел. Я даже нанял одного из своих людей в качестве дворцового охранника, чтобы присматривать за ней и убедиться, что она в безопасности. За пять лет, прошедших с тех пор, как я вернул себе власть в Трибунале, я ни разу не слышал, чтобы кто-то поднял на нее руку. Я бы выследил их и отрубил все их гребаные пальцы, если бы они это сделали.
Очевидно, внешность была чертовски обманчива. Я знал, что Уинстон был болен, но такого я даже представить себе не мог.
Я вспомнил тот день в ее спальне, не так давно. Тогда на ее коже не было никаких следов. Она была безупречна, как всегда.
Моя проводница прочистила горло, и я опустил руки от глаз.
— Могу я вам что-нибудь предложить, сэр? Может быть, что-нибудь от головной боли?
Моя голова. Мое сердце. Все это было в полном беспорядке, который не могли исправить никакие таблетки. Было только одно лекарство.
— Скажи пилоту, что планы изменились. Мы летим в Айелсвик.
* * *
Двенадцать часов прошли мучительно медленно. Я не мог спать, не мог есть. Весь полет я только и делал, что думал о ней, о том, через что она прошла, о мальчике.
Сколько ему было лет?
Была ли у него ее улыбка?
Как она его назвала?
Когда мой самолет приземлился в Айелсвике, было уже два часа ночи, и я снял номер в местной гостинице — той самой, в которой всегда останавливался, — а потом еще четыре часа смотрел в потолок.
— Доброе утро, мистер Ван Дорен, — сказала женщина, которую я знал как Имоджен, когда я вошел в комнату для завтрака.
— Доброе утро, — я поднял руку, когда она взяла кружку с одного из пустых столов. — Я возьму это с собой.
Она наполнила пенопластовую чашку горячим чаем, одарила меня доброй улыбкой и выпроводила за дверь.
Когда я наконец добрался до дворца, я нашел Сэди возле западного входа. Во дворе рядом с ней сквозь густую зеленую траву пробивались пятна цветов. Утреннее солнце отражалось от ее светлых волос. Светло-голубое платье облегало ее изгибы. Это было обычное платье, длиной до колена, с короткими рукавами и подходящим голубым поясом на талии. Оно должно было быть простым, но это было не так. Не на ней. Она разговаривала с девушкой помоложе, может быть, лет двадцати. Ее улыбка была оживленной, а потом она откинула голову назад и рассмеялась. Боже, это было прекрасно. Она была незапятнанной и настоящей. Она напомнила мне о Сэди, в которую я влюбился.