Судныи? день
Шрифт:
— Что ты сделал с моим?
Я наклонил голову.
— Я? Ты спрашиваешь меня, что я сделал с Лиамом? — время шло. Там был еще один белый фургон, и он направился к дворцу. Его дворцу. Не может быть, чтобы он ничего об этом не знал. — Ты можешь перестать изображать жертву. Я видел белый фургон сегодня у дворца. Тот же фургон с той же эмблемой был в аэропорту, когда Лиама застрелили, всего через несколько часов после того, как он сказал, что уничтожит тебя. Это не гребаное совпадение, Уинстон. — Я встал прямо.
Он сглотнул, его взгляд метнулся к ремню на полу.
— Что за белый
Я усмехнулся, затем наклонился, чтобы поднять его.
— С синим логотипом. Прачечная.
— У нас нет прачечной.
Я продел кожаный ремень в петли, изучая его лицо.
— Тогда что это за Роял Стандарт?
Он откинул голову назад и мрачно рассмеялся.
— Может, тебе стоит спросить у своей милой Сэди. Это была ее идея.
Я застыл, сделав паузу, как будто золотая пряжка в моей руке весила сто фунтов.
— Такого не существует. Роял стандарт — это прикрытие, — он посмотрел на меня так, как кот смотрит на мышь, загнав ее в угол. — Для девочек.
Я онемел. Воздух стал густым, как темный туман. Удушающим.
Есть вещи, о которых ты не знаешь…
Я сделала то, что должна был сделать.
— Какие девушки?
— Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос, — он попытался пошевелиться и поморщился от боли.
— Что нам с ним делать? — спросил Мэддокс, когда я двинулся к выходу.
Я видел ее лицо, видел ее улыбку, слышал ее смех, когда она разговаривала с той девушкой, а потом отправила ее в фургон. У меня свело живот. Неужели я стоял там, беспокоясь о Сэди, пока она отправляла фургон, полный девушек, на изнасилование и пытки?
Нет.
Он лгал. Уинстон был чертовым лжецом.
— Выведите его на улицу и помойте из шланга.
Мне нужно было быть в другом месте.
ГЛАВА 15
На мой третий день рождения отец подарил мне лошадь — горного пони. Я всю жизнь был рядом с лошадьми. Когда мне исполнилось шестнадцать, мы завели Клайдсдейла по кличке Кода. Кода была самой красивой лошадью, которую я когда-либо видел — глубокий коричневый цвет красного дерева с оттенками черного в гриве и хвосте, мускулистое телосложение, белые носки и оперение на ногах — но на ней невозможно было ездить, потому что она пугалась каждый раз, когда слышала громкий шум. Мы поместили ее в загон, который представлял собой суженное стойло из стальной трубы, в котором было достаточно места, чтобы лошадь могла стоять. Мы познакомили ее со всеми звуками, которые только можно себе представить: мешок, полный алюминиевых банок, автомобильные гудки, лай собак… выстрелы.
Проходили дни, затем недели, и Кода стала все меньше и меньше обращать внимание на окружающие звуки. Она доверяла мне, а я доверял ей настолько, что взял ее на прогулку. Она рысила своей мощной походкой, и я хвалил ее за это. Где-то за пределами леса, окружавшего наше поместье, тучи разверзлись, и начался дождь. В небе сверкали молнии и гремел гром. И Кода взлетела.
Она мчалась по лесу с бешеной скоростью. Мое
Склон становился все круче. Все больше упавших веток преграждали путь.
Кода начала замедляться.
Мое седло поднималось и опускалось, когда моя малышка боролась за воздух.
А потом, на вершине холма, она остановилась.
Я выпустил длинный вдох, затем наклонился вперед и погладил ее по шее.
— Стоило ли оно того? — спросил я спокойным, ровным тоном.
Она дрожала, почти задыхалась, пытаясь втянуть кислород.
— Спокойно, Кода, — я гладил ее шею, ее нос, ее тело. — Ты сделала это сама с собой, понимаешь? — Дождь начал стихать. — Теперь ты в порядке. Мне нужно, чтобы ты доверяла мне. Ты можешь это сделать?
В голосе звучала сила. Холодный, ровный тон успокаивал самых диких зверей. После многих лет тренировок лошадей этот тон стал для меня привычным. Мягкий. Медленный. Спокойный. Сосредоточенный.
Кода успокоилась.
Я сел и похлопал ее по задней части тела.
— Хорошая девочка.
Люди во многом похожи на лошадей. Они лучше реагировали, когда вы были нежны. Они любят похвалу. А когда они боялись, то вступали в борьбу или бегство.
Я думал о Коде всю дорогу обратно во дворец.
Уинстон был манипулятором. Он был мстительным и злобным. Он мог сказать что угодно, сделать что угодно, лишь бы задеть меня.
Хорошо, что я не испугался.
Но Сэди могла. Если Уинстон не лгал — если Сэди знала о девочках — и, если бы я столкнулся с ней, она могла бы убежать. А когда она убежит, я могу никогда ее не вернуть. Мне нужна была правда, а лучший путь к ней лежал через доверие.
Охранник остановил меня у ворот.
— Королева сейчас не принимает гостей.
Я медленно пробежался по нему взглядом, размышляя, как бы измеряя его.
— Тогда хорошо, что я не спрашиваю разрешения.
Мы смотрели друг на друга, пока шли секунды. Затем я переключил арендованную машину в режим Drive и нажал на газ. Большие железные ворота открылись за несколько секунд до того, как я проехал через них.
Стены дворца казались темнее, залы — теснее, потолок — ниже. Все казалось зловещим. Мрачная правда вырисовывалась в тени и шептала мне на ухо. Через несколько минут я нашел Сэди в библиотеке, свернувшуюся калачиком на кожаном диване с книгой на коленях, словно ей не было дела до всего на свете.