Сулла
Шрифт:
Сулла мысленно измерил глубину бездны. Он ясно увидел дно. Сулла все рассчитал и все продумал. А все-таки боязно, ибо те, которые в Риме, тоже что-то рассчитывают и на что-то надеются. У них тоже своя голова. Хотя этот Марий и стар, но за его спиной опыт, за спиною его – многочисленные единомышленники. Сулла очень опасался, что для борьбы с ним будут отозваны легионы из Галлии или Испании. Но этого – слава великим богам, слава Юпитеру! – не случилось. Для этого были свои причины, наверное непреодолимые для Мария. А иначе бы Марий приложил все усилия для того, чтобы обеспечить себе любую военную помощь, поскольку
Все прорицания были благожелательными. Поход на Рим сулил вроде бы одну сплошную выгоду. Победа, утверждали прорицатели, ждет победителя меж семи холмов. Предстояло еще одно – официальное – прорицание, и тогда можно сказать: да или нет, поход или переговоры, победа или отступление? Однако те, кто знал немного Суллу, смело предсказывали и без прорицателей весь ход его действий…
Фронтан объявил:
– Ровно в час утра мы поведем наступление на Рим.
– Да, – подтвердил Сулла.
– В лагере остается боевая охрана во главе с начальником восьмой когорты Севером, – продолжал Фронтан. – С собою брать только оружие. За полчаса до выхода в поход – первый завтрак. Все ли ясно?
Да, начальникам все было ясно.
Слово взял Сулла.
– Прежде чем идти на Митридата, придется вступить в Рим и навести там небольшой порядок. – Он был спокоен, сосредоточен, говорил негромким, бесстрастным голосом.
После этого он изложил план атаки. Эсквилинские ворота будут свободны – поэтому сюда следует направить большую часть силы, возможно до двадцати когорт. Половина из них, ворвавшись в город, атакует Виминал и через Квиринал спускается к Марсову полю, до самого Тибра. Другая половина – десять когорт – атакует Палатин. Атака должна быть стремительной, беспощадной. Следует как можно скорее занять Палатин и только после этого направить удар против Капитолия.
Сулла неторопливо продолжал развивать свой план…
Между тем основная часть войска, двигаясь по Аппиевой дороге и овладев одними, а еще лучше двумя-тремя городскими воротами, ворвется в город. Этими когортами будет командовать сам Сулла, а теми, которые войдут в Рим через Эсквилинские ворота, – Фронтан и Руф. Фронтан поведет манипулы на Марсово поле, а Руф – на Капитолий через Палатин. Сулла поведет воинов на Авентин и Целий с тем, чтобы одна половина его отряда, идя вдоль левого берега Тибра, захватила все переправы, а другая, спустившись с Целийского холма, пошла бы на соединение с войском Руфа на Капитолий.
– Чем хорош этот замысел? – спрашивает Сулла.
Тем, отвечал сам же, что охватывает железным объятием город с севера и с юга. Железное кольцо замкнется в кратчайшее время. Противнику невозможно будет организовать сопротивление.
А каковы погрешности этого плана?
Войско, поделенное надвое, вскоре потеряет связь между двумя своими половинами. Могущие произойти изменения в боевых действиях трудно будет согласовать.
В чем же состоит задача?
Использовать все лучшее, что предоставляет этот план, и свести к минимуму его недостатки. Иными словами: надо действовать согласно договоренности, не жалея себя выполнить весь намеченный план, не допуская отступления от него.
Если, скажем, замешкается Фронтан – будет худо Руфу, будет худо Руфу – неизбежен урон для отряда Суллы. Одно поражение, одна неточность
Напротив, если Фронтан проявит решимость, столь же храбро сразится Руф, легче будет отряду Суллы, которому придется брать защищенные ворота; следовательно, приблизится общая победа, и она будет неизбежна, неминуема, к общей радости. Один успех влечет за собою другой. Одно поражение определяет другое. Это надо помнить всем – от крупного военачальника до воина, до знаменосца, до трубача.
Дух дисциплинированного римского воинства царил на совещании. Каждое слово Суллы воспринималось как приказ, требующий только беспрекословного исполнения. Все понимали, что Сулла – ежели потребуют обстоятельства – проведет децимацию и бровью не поведет при этом. Но и на поощрения Сулла щедр. Он не упустит случая, чтобы поблагодарить любого, какого бы чина и звания он ни был, любого, кто заслужит в бою награду. О нем говорили так: «Он сидит в своей палатке, но отлично знает, кто чем дышит».
Сулла замолчал. Он сказал все, что требуется. Что требуется перед битвой. Об остальном позаботятся Фронтан, Руф, начальники когорт. Сейчас остается одно: выслушать прорицателя. Что он там нагадал?
Руф велел позвать Постумия. Это был человек, объехавший полмира. Где он только не бывал! На Британских островах и в Вифинии, на берегах Рейна и в Мавритании, в Афинах и в Фивах. А может быть, даже в самой Индии. Он был довольно дряхл. И это не удивительно: уж слишком много сил уходило на прорицания! Когда он приступает к гаданию, то весь трясется. Глаза его начинают гореть. Пальцы судорожно сжимаются. Лоб покрывается испариной. И так каждый раз, когда его вопрошают о чем-либо. Он читает по внутренностям жертвенного животного только ему одному открытые мысли. Постумий – официальный войсковой прорицатель.
Однако он не ограничивается, подобно некоторым, только животными. Он сверяет добытые таким образом тайные сведения с положением небесных светил. Его гадания значительно отличались от гадания авгуров, этих государственных, архиофициальных гадателей. Ауспиции Постумия крайне сложны. Вероятнее всего, что он вобрал опыт разных стран мира. Вобрав, он научился угадывать волю богов. Его мать была этруской и, в свою очередь, наделила сына многими тайными познаниями своего народа.
Постумия ввели в палатку под руку, словно слепого. Сулла встал и торжественно поклонился ему. Все последовали его примеру. Однако старец не обратил на это ровно никакого внимания. Прошел на середину, как по шаткому настилу, и опустил голову.
Постумий был невысок ростом. Его губы шептали слова некоей магической молитвы, понятной только богам. Он долго стоял в таком положении, и все молчали вокруг. Сулла не спускал с него своих голубых глаз. Упрямые желваки шевелились на щеках полководца.
Наконец Постумий заговорил. Глухим голосом. Голосом подземелий. Голосом скал. Глубинным океаническим голосом. И с первых же слов произвел большое впечатление на всех. Его чистое, холеное лицо хорошо гармонировало с белоснежной тогой. На обнаженных ногах хорошо отшлифованы и отлакированы ногти. Каждый волос его отдавал физической опрятностью человека, большую часть своей жизни проводящего в лучших бальнеумах с отменными парилками…