Сумасшедшее семя
Шрифт:
— Очень признателен, — сказал Тристрам с бешено бьющимся сердцем. — Правда.
— Даже не думай, — сказал Чарли Линклейтер. — Ну-ка, дай мне легонько по кумполу этой самой дубинкой, чтоб все натуральнее выглядело. Камеру запирать нечего, никто не собирается из нее выходить, только ключами не позабудь звякнуть, чтобы все было мило и натурально. Ну, давай. Бей. — Тристрам слабо, как по поданному на завтрак яйцу, стукнул по дубовому черепу. — Можно и получше, — сказал Чарли Линклейтер. Тристрам, крепко сжав губы, шарахнул от души. — Что-нибудь вроде этого, — сказал Чарли Линклейтер, демонстрируя белки глаз. Туша грохнулась на плиты так, что задребезжали жестянки на полке.
В коридоре Тристрам осторожно глянул в обе стороны. В дальнем конце галереи двое охранников, мрачно привалившихся к ограждению колодца, болтали и глазели вниз, словно на море. В другом конце было чисто: до главной лестницы всего четыре камеры. Тристрам беспокоился — бородатый охранник. Нашел в кармане чужих заскорузлых штанов носовой платок и, вытянув руку, закрыл им лицо. Зуб болит, челюсть или еще что-нибудь. Совету Чарли Линклейтера он решил не следовать: раз уж он неестественно выглядит, надо и вести себя неестественно. И неуклюже заплясал вниз по железной лестнице, звякая ключами, топая башмаками. На площадке встретился с другим, поднимавшимся охранником.
— Что с тобой? — спросил тот.
— Хлебало… Мочи нету, — пробормотал Тристрам. Другой удовлетворенно кивнул и продолжал восхождение.
Тристрам потопал вниз. Задержал дыхание. Кажется, слишком легко получается. Пролет за пролетом гремело железо, ряд за рядом бесконечные камеры, желтоватые таблички с плотно стоявшими печатными буквами на каждой площадке: «Тюрьмы Е.В. Правила». Наконец первый этаж, ощущение, будто он держит галереи с камерами на своей собственной опьяненной голове, балансируя ими. Охранник с бычьей мордой, окостеневший, словно ободьями стянутый, столкнулся с ним нос к носу при повороте за угол.
— Эй, ты, — сказал он. — Что с тобой? Новичок, что ли?
— Ум-гум, — шамкнул Тристрам. — Заплутал. Так и знал…
— Если ищешь лазарет, — сказал охранник, — тогда прямо вон там. Мимо не пройдешь. — И махнул рукой.
— Ох, кусочек веревки бы… — прогнусавил Тристрам.
— Все в порядке, приятель, — сказал охранник. И Тристрам поспешил прочь. Теперь пошли сплошь учрежденческие коридоры, стены с негроидно-коричневыми панелями, сильный запах дезинфекции, голубая, освещенная изнутри коробочка над притолокой с надписью: «СЛУЖЕБНЫЙ ЛАЗАРЕТ». Тристрам храбро вошел в помещение с кабинками, с молодыми людьми в белых халатах, с застоявшимся запахом спирта. За ближайшей дверью слышался плеск и журчание воды, бормотание мывшегося мужчины. Тристрам обнаружил, что дверь открыта, вошел. Голубой кафель, пар, мывшийся намыливал голову, крепко зажмурясь, точно в жесточайшей агонии.
— Побриться забыл, — крикнул Тристрам.
— А? — в ответ крикнул мывшийся.
Тристрам с незначительной радостью обнаружил приделанную к скобе в стене электробритву. Включил, принялся соскребать с лица бороду вместе с мясом.
— Эй, — сказал, вновь прозрев, мывшийся, — что тут происходит? Кто вас сюда пустил?
— Бреюсь, — сказал Тристрам, с ошеломлением и ужасом, с яростным недоверием своим глазам глядя, как по мере падения клочков бороды в зеркале появляются впалые щеки. — Еще всего минутку, — сказал он.
— Нигде теперь нельзя уединиться, — проворчал мывшийся. — Даже когда моешься в ванне. — Он раздраженно взбудоражил воду. — Хоть бы для приличия шапку сняли, когда в ванную вламываетесь.
— Всего две секунды, — сказал Тристрам, оставляя усы ради экономии времени.
— Вы обязаны убрать с пола весь мусор, — сказал мывшийся. — Почему я должен наступать босыми ногами на чьи-то усы? — А потом: — Эй, в чем дело? Вы кто такой? У вас борода, — была, по крайней мере, — и тут что-то не так. Охранники бород не носят, только не в этой тюрьме, нет. — Он попытался вылезти из ванны, мужчина с кроличьим телом, с черной полосой волос от грудины до лобка. Тристрам толкнул его, сильно намыленного, обратно и бросился к двери. Радостно увидел в ней ключ, вытащил, вставил с другой стороны. Мывшийся, сплошь в мыле, опять попытался подняться. Чисто выбритый Тристрам по-рыбьи произнес слова прощания, вышел и запер дверь. Слышался крик мывшегося: «Сюда!» — и плеск. В коридоре Тристрам спокойно сказал юнцу в белом халате:
— Я здесь новичок, похоже, заблудился. Как мне выйти отсюда?
Юнец, улыбаясь, вывел его из лазарета и дал указания.
— Вот тут вниз, милый мой, — сказал он, — потом сразу сверните налево, потом прямо, не ошибетесь, мой милый.
— Большое спасибо, — сказал Тристрам, улыбаясь черной дырой рта. Все в самом деле поистине были в высшей степени любезны.
В вестибюле, широком, высоком и мрачном, несколько охранников, должно быть сменившихся, вручали ключи старшему офицеру в новенькой щегольской синей форме, скорее семи, чем шести футов ростом.
— Верно, — говорил он без всякого интереса, — верно, — сверял номера на ключах со списком и ставил галочку, — верно, — передавал ключи помощнику, который развешивал их на стене. — Верно, — сказал он Тристраму.
В массивных металлических дверях тюрьмы был по левую руку открытый проходик. Через него выходили охранники. Все было очень легко. Тристрам чуть постоял на ступеньках, вдыхая свободу, глядя на небо, изумляясь его высоте.
— Тише, тише, не выдавай, — советовал он своему трепетавшему сердцу. И медленно пошел прочь, попробовав засвистеть. Но во рту у него чересчур пересохло.
Глава 10
Время сева, из инкубатора тоненькой струйкой текут яйца, Бесси, свинья, чуть не скачет, близнецы процветают. Беатрис-Джоанна с сестрой сидели в гостиной, вязали из какого-то суррогата шерсти теплую младенческую одежду. В сколоченной Шонни двойной колыбельке дружно спали Тристрам и Дерек Фоксы. Мевис сказала:
— Я вовсе не предлагаю тебе уйти в ночь со своей двойной ношей, только думаю, как для тебя было б лучше всего. Ясно, ты сама не захочешь навсегда здесь остаться, не говоря уж о том, что действительно нет свободного места. А потом, всем нам грозит опасность. Я имею в виду, тебе надо решить насчет будущего, правда?
— Ох, да, — без особого вдохновения согласилась Беатрис-Джоанна. — Я три письма написала Тристраму на Министерство Внутренних Дел, все вернулись обратно. Может, он умер. Может, они расстреляли его. — Она шмыгнула пару-тройку раз. — Нашу квартиру забрал Жилищный Департамент. Мне идти некуда, не к кому. Не очень приятное положение, правда? — Она высморкалась. — У меня денег нет. У меня остается одно на всем свете — вот эти близнецы. Можешь меня вышвырнуть, если хочешь, только идти мне буквально некуда.