Сумеречный клинок
Шрифт:
— А ведь я, кажется, знаю, кто этот кто. — Виктор набил трубку, но раскуривать ее не спешил. — Тина рассказывала… Судя по всему, за нами до самого замка де Койнера шел «Повелитель полуночи».
— Не шутишь? — нахмурился маршал.
— Да какие шутки! Я ведь тоже сначала подумал: не может быть. Так Тине и сказал. А теперь думаю, он. Он и в замке резню устроил, и Глиф нам о нем не зря рассказала. Предупреждала, получается.
— «Повелитель полуночи» с прошлого потопа не объявлялся, — возразила Ада.
— В «Славе и Власти»не объявлялся, это так, а частным образом, отчего бы и нет?
— На Северном Олфе места дикие, к востоку от Аля тоже… — как бы задумчиво произнес маршал.
— Ну что ж, примем в качестве рабочей гипотезы, что «Повелитель полуночи» неравнодушен к судьбе Тины, что это значит?
— Простые оборотни ему неинтересны, — пожала плечами Ада. — Он повелитель… Если это он.
— Мы предположили, что это он, — напомнил маршал.
— Тогда его могла бы заинтересовать девушка «чистых кровей», потомок старого рода, наследница утраченного дара…
— Не волк? — уточнил Виктор.
— Не лиса и не медведица, — подтвердила Ада.
— Да, я помню, — кивнул Виктор. — В старину встречались и другие.
— Ну, что-то в этом роде.
— Хорошо, — прихлопнул по столу маршал. — Но откуда обо всем этом знают в Чеане и что им за дело до того, в кого она там может обращаться?
— Вообще-то вообразить можно много чего, — покачал головой Виктор. — Но факт, что она им понадобилась, и мне не нравится то, какие формы принимает их интерес.
— Тогда перейдем к практическим выводам, — предложила Ада. — Ты, Виктор, на ладью попасть не можешь. Герт мог бы, но его удерживает «паутина».Значит, остаюсь одна я.
— И как ты собираешься попасть на «Копье»?
— Сойду в Савойе, обернусь и побегу берегом, так, чтобы все время быть впереди. Подходящей ночью доплыву до ладьи и пробью «паутину».Тогда в игру вступит Герт.
— А как я узнаю, что уже?
— И что буду делать я? — осведомился Виктор.
— Волчий вой ночью далеко слышен, а ты, Виктор, займешься экипажем нашей галеры, нейтрализовать их — значит помочь нам.
— Не нравится мне это, — признался Виктор. — Но, по-видимому, ты права…
Три дня в пути, а кажется, целая вечность прошла с тех пор, как закованная в цепи Тина отправилась в навязанное ей чеанцами путешествие. Княжеская ладья — а «Копье» оказалось личной галерой князя Чеан — плыла по красивейшей реке, по берегам которой открывались великолепные пейзажи. Там, среди диких лесов и необработанных пустошей, возникали временами замки рыцарей на холмах, строения монастырей, украшенные церковными шпилями, и жавшиеся к воде торговые городки. Но, увы, на этот раз Тина сидела взаперти, пусть и в роскошно убранной каюте.
Как и обещала Вильма, ладья не сбавляла ход ни днем, ни ночью. Несколько заглушенные дубовыми переборками, ткаными обоями и коврами, отчетливо слышались равномерные удары в тяжелый барабан, задававшие ритм гребцам, и слаженные мощные «всплески», когда шестьдесят весел одновременно входили в речную воду, толкая галеру вперед. И еще, разумеется, скрип переборок, журчание воды за кормой, позвякивание цепей — вот и все звуки, что достигали ее ушей. С Тиной почти никто не разговаривал. Капитан Ворварт заходил к ней дважды в день, пожелать доброго утра и спокойной ночи. Он был сдержан — таков, по-видимому, был приказ, полученный им от всесильной Ставки, — но неизменно вежлив и даже почтителен. Кроме него, в каюту также заходили
Причины ее ареста — пусть Ворварт и называл его задержанием, — как и цель путешествия, по-прежнему оставались тайной. Вообще, чем больше думала об этом Тина, тем более странной представлялась ей эта история. И ночные разговоры с тенью маршала де Бройха — короткие, поспешные, тайком и вполголоса — только усиливали ее гнев и недоумение.
«Что за бред! — не раз и не два восклицала она мысленно, оставаясь внешне спокойной, даже несколько безучастной. — Что за фантасмагория! Они отлавливают оборотней?! Но с каких это пор Чеан — оплот старой веры и древних традиций — превратился в территорию, опасную для „меняющих облик“?»
Но нет, Тина понимала, разумеется, что дело не в том, что она оборотень. Вон Ада и того опаснее, и ни для кого на самом деле не тайна, кто она и откуда. Однако баронесса-оборотень из Квеба никого, кажется, в Чеане не заинтересовала. Так, может быть, дело не в том, что Тина потенциальный оборотень, а в чем-то другом? Если так, ошейник всего лишь мера предосторожности — просто чтобы она не удрала, как и «паутина Керчера»всего лишь отсекает от нее тех, кто мог бы прийти к Тине на помощь.
«Но знают ли они правду о мастере Ремте?»
В такое сложно было поверить, но, с другой стороны, о ней самой они откуда-то же узнали! А раз так, могли узнать и про Глиф или про «Повелителя полуночи».
«Да нет же! — тут же возражала себе Тина. — Не полагай этих людей более сведущими, чем они есть. Наверняка всему этому могут быть и другие объяснения, не приходящие мне в голову оттого, что и сама я недостаточно проницательна, и знания мои о чеанцах оставляют желать лучшего!»
Впрочем, понимала она или нет мотивы княжеской Ставки, с каждым прошедшим днем ей все меньше хотелось оставаться в том беспомощном положении, в котором она находилась, и уж тем более ей даже воображать не хотелось, что ожидает ее в конце путешествия. К сожалению, желания Тины в расчет не принимались. Увы, но она была безоружна перед противостоящей ей силой. Сама она не могла даже выбить кормовое окно, что сразу бы открыло к ней путь тени маршала де Бройха, а уж он бы сумел как-нибудь освободить ее от ошейника. Но окно только казалось деревянным, неведомая магия, наверняка сродни той, что называют «паутиной Керчера»,превратила тонкий деревянный переплет и хрупкое стекло в подобие железа. Оставалось надеяться, что Виктор, Ада и Герт придумают способ освободить Тину из заточения, раз уж сама себя она освободить не может. Надеяться и ждать, не позволяя себе повторять без пользы и смысла одни и те же мысли, идущие по бесконечному кругу и не способные на самом деле ей помочь.