Сумеречный клинок

Мах Макс

— Охотник, — кивнула Адель. — Призрак, играющий в человека.

— Приходилось встречаться? — Ди Крей смотрел ей прямо в глаза, но и дама-наставница не отводила взгляда. Противоборство воль оказалось совсем нешуточным: от напряжения, казалось, дрожал воздух.

— Не пытайтесь меня дожать, Виктор! — холодно произнесла она через мгновение. — Меня даже княгиня не могла согнуть.

— А я и не пытаюсь, — сдал назад проводник. — Просто интересуюсь, откуда такие познания?

— Я родом из Старгорода, не знали?

— Даже не догадывался…

— Теперь знаете.

— Старгород? — Для Сандера это был отнюдь не пустой звук. — Это ведь в Квебе. Не так ли?

— Верно, — кивнула Адель и вдруг улыбнулась. — Я родилась и выросла совсем недалеко от этих мест, в графстве

Квеб, в его столице — Старгороде, где можно встретить любую живую душу, но где попадаются и мертвые…

Следующие два часа или три — за временем никто не следил — они шли молча, короткие реплики по делу не в счет. Но сколько веревочке ни виться, как говорят, а помяни черта, он тут как тут.

«От судьбы не уйдешь…»— чья это была мысль? У кого мелькнула она в голове, когда путники вышли из перелеска и увидели деревню? Возможно, что не у одного, а у двух или трех. А может быть, это была общая мысль, которую каждый пережилсам по себе и на свой особый лад…

Деревня оказалась неожиданно большой и, обнесенная крепким частоколом, производила впечатление скорее пограничного городка, чем крестьянского пристанища. За сотню домов — на первый взгляд, каменных, — в два, а то и три этажа каждый, несколько башен и высокая колокольня, служившая, видать, не только затем, чтобы звонить к обедне, и высокий палисад на насыпном валу. Вполне себе крепость, учитывая архитектуру домов, развернутых вовне глухими стенами, с узкими кривыми улочками, которые так легко перегородить баррикадами. Однако вокруг деревни, и на том берегу реки, где высился приютивший ее холм, и на противоположном — везде виднелись поля и огороды. И даже фруктовые сады росли вдоль реки. Впрочем, река — одно название. Речка, ручей, где-то так, но выше по течению, там, где когда-то образовался меж двух ледниковых валунов естественный порог, стояла наособицу — как это обычно и случается — настоящая мельница. И вот к ней-то и вели недвусмысленные следы: корова, несколько овец, собаки…

— Н-да… — произнес вслух Сандер.

Мельничное колесо, разумеется, крутилось, но были ли теперь на мельнице живые люди? Скрип колеса, ритмичное шлепанье лопаток и низкое жужжание слепня, вьющегося над крупом лошади…

— К бою! — выпалил вдруг Ремт и, крутнувшись юлой, отскочил в сторону, роняя поклажу и выхватывая меч.

Заржали вразнобой лошади, зашуршала извлекаемая из ножен сталь, и Сандер увидел… Как описать то, что видишь, не видя? Он видел движение — палевое мерцание в голубом сиянии полудня. За рекой у мельницы… на воде… на этом берегу… на том… справа… слева…

«Где?»

Меч уже был у него в руке, и ноги чисто автоматически переступали в медленном танце «прелюдии». Еще не бой, но уже взведены нервы, и сердце начало отсчет времени…

«Где?!»

Движение, оторванное от материального объекта. Росчерк мысли на полотне реальности. Чистая идея, воплотившаяся в жизнь.

А потом за спиной его раздался тихий шелест — словно ветер проскользнул сквозь кусты, — Сандер оглянулся, и Онбыл уже здесь.

Охотник — если, разумеется, это был он — превосходил ростом любого, даже самого высокого человека. Чуть менее трех метров или три метра с четвертью, на глаз не разберешь, но впечатление высокого роста и хрупкости, вот что первым делом возникло в голове мэтра Керста. Теперь Охотник — «Ведь это Охотник, не правда ли?»— не спешил и не скрывался за магической завесой невероятной скорости. Он медлил, рассматривая путешественников, позволяя им рассмотреть и себя. Высокий, нескладный, худой до хрупкости, словно бы составленный из сухих сучковатых веток, почерневших от времени кривых палок, изогнутых сучков да иссохшей лозы, оплетшей задушенные деревца… А на самом деле? Темная плоть… Тонкие сухие кости, переплетенные веревками сухожилий, взбугренных тут и там узлами мышц. Узкое длинное лицо было обращено к людям. Без кожи и волос оно походило на анатомический рисунок. Темная, мертвая маска, на которой жили одни лишь светлые до прозрачности, абсолютно безумные глаза…

Шорох.

Тихое движение — словно шелковая лента, струящаяся в теплых ладонях майского ветерка. Казалось, такое тело должно скрипеть каждым своим сочленением, застревать в суставах и трещать, но опыт обманывал чувства не хуже морока. Охотник был практически бесшумен, легок и стремителен. И он был смертельно опасен. Зачарованный его видом Сандер не сразу рассмотрел длинные кривые клинки, возникавшие как бы между делом на пальцах рук и ног этого невероятного существа. Они выдвигались, как когти животных, но, по всей видимости, были выкованы из стали и отменно — до бритвенной остроты — наточены. И точно так же появлялись, раздвигая узкие мертвые губы, и исчезали, втягиваясь, огромные клыки наподобие тех, что украшали, по утверждению ученых, пасти вымерших давным-давно — в иное время, в другую эпоху — смилодонов.

— Господь всемогущий, ты кто? — Ремт Сюртук стоял прямо перед охотником. — Это я перепил намедни, или как?

— Или так, — откликнулся ди Крей. Он стоял значительно левее, как бы невзначай прикрывая Тину, но правый фланг оставался открытым, то есть держать его предстояло Сандеру и даме Адель.

«Это смерть?»

Но мысль сгорела еще раньше, чем он успел ее додумать. Что им двигало? Наитие? Или это была рука судьбы? Или ангел Господень вдохнул в него силу и мужество? Сандер ударил раньше, чем успел сообразить, что делает. Ударил и прыгнул в сторону, но не туда, куда подсказывали инстинкты, а в противоположную, куда и прыгнуть-то было затруднительно. Еще он увидел, как летит по воздуху Ремт. То есть ему показалось, что увидел. Он упал, перекатился через плечо и услышал дикий пронзительный визг. Что-то ужасное, от чего кровь стынет в жилах и выворачивает наизнанку желудок. Ни люди, ни звери так не кричат. Во всяком случае, упав на спину и вспрыгивая невероятным усилием всех мышц на ноги, Сандер услышал визг погибающего демона, вопль беса, угодившего в собственный котел, но никак не живого — из плоти и крови — существа: человека ли, зверя.

Охотник лежал на земле кучей ломаного валежника, торчали в стороны угловатые конечности, вздрагивающие словно в ознобе. Конвульсии прокатывались по этим ужасным «руинам» идеального убийцы, и скрежещущий нечеловеческий крик безжалостного хищника вызывал зубную боль.

«И это все?»

Сколько длился бой? Секунду, две? Что успел сделать он, что другие?

Рядом с поверженным Охотником стоял на коленях ди Крей. Его меч торчал из мешанины темных костей и таких же темных мышц, содрогаясь вместе с агонизирующим врагом. И самого Виктора корежило не по-детски. Возможно, он был ранен или даже умирал. Стоял на коленях, упираясь руками в землю, и мотал головой, словно его тошнит с перепоя. Неподалеку валялся на спине Ремт. Он походил на кучу грязного белья, вот только сапоги разрушали впечатление, наводя на совсем другие мысли. Женщины дополняли композицию. Мгновения поединка странным образом разбросали их в стороны, но обе были, по-видимости, целы и на ногах.

А потом Сандер опустил взгляд и увидел клинок своего меча. Сталь словно бы обгорела в пламени адской печи, или ее окунули в чан с царской водкой?

«Боже правый, значит, и я попал в Охотника!»— и в это мгновение Сандер ощутил, чего ему стоили два-три мгновения этого невероятного поединка. Мышцы тела вопили от боли, и немудрено. Он не был готов к таким скоростям, он даже не знал, что способен на такое. Но, судя по всему, его тело тоже никто никогда о таком не предупреждал…

ГЛАВА 3

Дичь и охотники

1

Двадцать шестого листобоя 1647 года

— И вот лечу я, значит, господа пограничники, и думаю. — Ремт с сомнением покосился на открывших рты слушателей, но они казались искренними, и он продолжил: — Лечу и думаю, почему же я не птица? Отчего не летаю? Был бы соколом, улетел бы на хрен отседова, только меня и видели!

— Так вы попали в него, дяденька? — раздался вдруг детский голос из-за спин сдвинувшихся за столом мужчин.