Сумерки империи
Шрифт:
Дело приобретало серьезный оборот. Речь, понятно, шла о французской кавалерии и пехоте. Кавалерию мы видели своими глазами, а пехота, очевидно, прошла по главной улице, когда мы пробирались в обход по полям.
Ничего другого предположить было невозможно. И все-таки было непонятно: почему стоявшая у рынка саксонская артиллерия не смела французов, и как французы умудрились пройти рядом с орудиями и не захватить их?
Ясно было лишь одно (если вообще что-либо могло быть ясно в этой ночной путанице): сейчас французы продвигались со стороны Жизора. Но как могла произойти такая смена позиций? Для меня это было непонятно. Правда, сейчас это уже не имело значение.
— Нам лучше поторопиться, — сказал я.
— Идем вдоль домов.
Такая предосторожность была нелишней, поскольку саксонские солдаты бегали по дороге из стороны в сторону, ничего не различая в темноте, и окликали друг друга.
Внезапно, когда мы проходили мимо открытой двери какого-то дома, один из солдат, явно ничего не видевший в темноте, бросился на меня. В этот момент я был начеку, а он, наоборот, был совершенно растерян. Я так сильно оттолкнул его, что он отлетел в сторону и рухнул на дорогу, а его винтовка улетела в другую сторону и с металлическим звоном ударилась о землю. Пока он поднимался, мы уже были далеко и даже успели перебежать через мост.
— Так мы возвращаемся? — с надеждой спросил провожатый.
Хоть он и не был трусом, но предпочитал не лезть на рожон.
— Нет, мы будем искать наших солдат.
Он ничего не ответил, и мы продолжили путь в направлении Жизора.
Вскоре до нас явственно донеслись ритмичные звуки марширующего воинского подразделения. Затем по-французски прозвучала команда "Стой!".
Одновременно позади раздался еще более сильный грохот: в нашу сторону двигалась кавалерия.
Наступил решающий момент. Правда мы оказались между двумя воинскими подразделениями, который двигались навстречу друг другу. Положение наше в тот момент было критическим. Мы бросились в ту сторону, где были французы, но кавалерия приближалась с огромной скоростью. Пришлось нам срочно схорониться в канаве.
Тот же голос, который приказал остановиться, теперь дал команду "Огонь!".
В ту же секунду в мелькнувших вспышках двойного залпа перед моими глазами предстала страшная картина. Французские солдаты выстроились вдоль обеих сторон дороги, оставив свободный проход в середине, а саксонская кавалерия, которая ничего не видела перед собой, двинулась по этому проходу, и французы, стрелявшие практически в упор, буквально искрошили и людей, и лошадей.
Вслед за яркой вспышкой вернулась непроглядная тьма, и теперь были слышны лишь немецкие проклятья, крики французов и чавканье штыков, вонзавшихся в человеческую плоть. Тем временем оставшиеся в живых и удержавшиеся в седле кавалеристы галопом умчались в сторону деревни.
Теперь, когда огонь прекратился, необходимо было срочно предупредить командира французов, что с минуты на минуту могут подтянуться саксонская пехота и артиллерия. Я позвал своего товарища, но он уже растворился в ночи.
Я помчался один, но подразделение уже построилось и двинулось в сторону деревни.
В темноте меня могли принять за немца и угостить пулей или ударом штыка. Поэтому, не дожидаясь такого сюрприза, я начал кричать:
— Я француз, крестьянин!
Меня окружили, и я стал объяснять офицеру, какими силами располагают саксонцы. После нескольких фраз, сказанных офицером, я наконец понял, в чем заключались действия французских войск.
Выяснилось, что войска, располагавшиеся в долине реки Андель, разделились на три колонны и двинулись на Жизор с севера, с запада и с юга. В атаку на саксонцев пошла центральная колонна, но по странному стечению обстоятельств немцы также пошли в атаку на французов, причем именно в тот момент, когда те готовились атаковать немцев. В результате произошла схватка в Этрепа-ньи, хотя ни одна из сторон к ней не готовилась.
Кавалерия, которая на наших глазах галопом прошлась по деревне, действительно была французской, и именно по ней был открыт удививший нас винтовочный огонь. Но наши кавалеристы почему-то решили, что на них нарвался какой-то разведывательный дозор. Они попросту не обратили внимания на это "недоразумение" и продолжили наступление на Жизор, позволив шедшей за ними пехоте самой разобраться со свалившимися на голову разведчиками. В свою очередь пехота, а вернее ее авангард, быстро прошла по деревне, не заметив саксонскую артиллерию, причем артиллеристы тоже не заметили французов.
Все это может показаться невероятным, но на самом деле именно так и происходили описанные события. И лишь в тот момент, когда наша пехота двигалась в направлении Жизора, и командир авангарда услышал, что вслед за ним несется кавалерия в то время, как он точно знал, что она ушла далеко вперед, у него хватило присутствия духа своевременно выстроить своих людей вдоль дороги и встретить врага выстрелами в упор. После дружного залпа, жуткие последствия которого я видел своими глазами, он приказал отойти назад. Возможно, он собирался преследовать неприятеля, а, возможно, спешил соединиться с основными силами наступавшей пехоты, которая к тому времени уже должна была занять оконечность деревни, расположенную ближе к Руану.
В итоге ситуация сложилась таким образом: центральная часть деревни была занята саксонцами, а две ее противоположные оконечности — французами. Саксонцы оказались между двух огней, но если бы они проявили присутствие духа и развернули свои батареи, то могли бы расчистить себе путь в обе стороны и буквально смести французов артиллерийским огнем.
Правда, солдаты встретившегося мне пехотного подразделения не имели ни малейшего представления о сложившейся ситуации. Они все еще находились под впечатлением только что состоявшейся схватки и были уверены, что противник находится позади них, тогда как на самом деле он находился впереди.
Я ожидал, что на нас в любой момент обрушатся снаряды или очереди митральез, но не стал предупреждать об этом шедших рядом со мной солдат, так как знал, что подобные предупреждения плохо действуют на настроение людей, и к тому же мои предчувствия вполне могли не оправдаться, поскольку основные силы пехоты, скорее всего уже вошли в деревню и захватили саксонские пушки.
Когда мы приблизились к рыночной площади, мне показалось, что именно так и произошло, и наша пехота захватила артиллерию саксонцев. Во всяком случае, пушки были развернуты, раздавались громкие выкрики, и в темноте из стороны в сторону метались какие-то тени. Наверняка это были наши солдаты.
Но в этот момент прозвучал дружный залп нашего пехотного авангарда, и я понял, что был неправ. "Вперед! Вперед!" — кричали французские офицеры. Солдаты кинулись на площадь и навалились на одно из орудий, не дав его увезти. В это время остальные орудия уже были в запряжке, и саксонцы, погоняя лошадей, сломя голову увозили пушки куда глаза глядят.
Таким образом, артиллерии уже можно было не опасаться, но до конца схватки еще было далеко. Немцы вели неприцельный винтовочный огонь из окон и дверей домов, и их выстрелами было ранено немало наших солдат. Наши пехотинцы стреляли в ответ. В целом перестрелка велась наобум, при этом французы старались стрелять залпами, словно противник был у них на виду.