Сумерки

Майер Стефани Морган

— Хотел бы я на это посмотреть, — хмыкнул он мрачно. — И ты обвиняешь меня в том, что я ослепляю людей. Бедный Джейкоб Блэк.

Я вспыхнула и отвернулась к окну.

— Что ты сделала потом? — спросил он через минуту.

— Покопалась в Интернете.

— И это тебя убедило? — никакой заинтересованности в голосе. Но руки всё крепче сжимали руль.

— Нет, я не нашла ничего подходящего. Всё это было довольно глупо. А потом… — я остановилась.

— Что?

— Я решила, что это не имеет

значения, — прошептала я.

— Это не имеет значения!? — его тон заставил меня повернуться к нему. Похоже, мне удалось, наконец, сорвать маску невозмутимости с его лица. Теперь он смотрел недоверчиво и, кажется, как я и боялась, с некоторой злостью.

— Да, — мягко сказала я. — Мне неважно, кто ты.

В голосе его появилась какая-то холодная, насмешливая резкость:

— Тебя не беспокоит, что я монстр? Что я не человек?

— Нет.

Он молчал, опять глядя прямо перед собой. Лицо его было холодным и суровым.

— Ты злишься, — вздохнула я, — не надо было ничего говорить.

— Нет, — его голос был таким же жёстким, как лицо. — Мне нужно было знать, что ты думаешь, даже если твои мысли безумны.

— Так я опять ошиблась? — с вызовом спросила я.

— Этого я не ожидал. «Не имеет значения», — процитировал он, стиснув зубы.

— Я права? — выдохнула я.

— Это имеет значение?

Я глубоко вздохнула.

— На самом деле, нет, — я сделала паузу. — Но мне любопытно.

Он вдруг смирился.

— Что тебе любопытно?

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать, — ответил он быстро.

— И как давно тебе семнадцать?

Губы его резко дёрнулись.

— Порядочно, — признал он, наконец.

— Окей, — улыбнулась я, довольная, что он по-прежнему честен со мной. Он испытующе посмотрел на меня, словно опять беспокоился, что я впаду в шок. Чтобы подбодрить его, я улыбнулась шире, и он нахмурился.

— Не смейся, но как ты можешь днём выходить на улицу?

Он всё равно рассмеялся.

— Миф.

— Не горишь на солнце?

— Миф.

— Не спишь в гробу?

— Миф, — он поколебался, и странные нотки появились в его голосе. — Я не могу спать.

Мне понадобилась минута, чтобы постичь это.

— Вообще?

— Никогда, — голос его был почти неслышим. Он повернулся и тоскливо посмотрел на меня. Утонув в мягком золоте его глаз, я растеряла все мысли и смотрела на него, пока он первым не отвёл взгляд.

— Ты ещё не задала самый важный вопрос, — его голос опять стал жёстким, а в глазах, когда он снова посмотрел на меня, был холод.

Я моргнула, всё еще пребывая в ослеплении.

— Какой?

— Тебя не интересует моя диета? — спросил он с сарказмом.

— А, это, — пробормотала я.

— Да, это, — его голос был мрачен. — Хочешь знать, пью ли я кровь?

Меня передёрнуло.

— Вообще-то Джейкоб говорил и об этом.

— И что сказал Джейкоб? — произнёс он безжизненно.

— Он сказал, что вы не… охотитесь на людей. Что ваша семья, возможно, не опасна, потому что вы охотитесь только на животных.

— Он сказал, что мы не опасны? — вопрос прозвучал скептически.

— Не совсем. Он сказал, что вы, возможно, не опасны. Но квилеты всё равно не хотят видеть вас на своей земле, на всякий случай.

Он смотрел вперёд, но я не знала, следит ли он за дорогой.

— Так он был прав? В том, что вы не охотитесь на людей? — я старалась, чтобы мой голос звучал ровно.

— У квилетов долгая память, — прошептал он.

Я восприняла это как подтверждение.

— Но не думай, что ты можешь расслабиться, — предупредил он. — Они правы, что держатся от нас подальше. Мы по-прежнему опасны.

— Не понимаю.

— Мы стараемся, — объяснил он. — Обычно у нас получается. Но иногда мы делаем ошибки. Я, например, когда позволяю себе оставаться с тобой наедине.

— Это ошибка? — я услышала печаль в своём голосе, но не знала, слышит ли он тоже.

— И очень опасная, — пробормотал он.

Мы замолчали. Я наблюдала, как свет фар поворачивается вместе с изгибами дороги. Мы ехали нереально быстро, словно оказались в видеоигре. Я чувствовала, что время летит, как дорога под колёсами нашей машины, и боялась, что у меня больше не будет шанса разговаривать с ним вот так открыто. Между нами опять вырастала стена. Я не могла терять ни минуты общения с ним.

— Расскажи мне что-нибудь ещё, — попросила я отчаянно, просто чтобы услышать его голос.

Он быстро взглянул на меня, встревоженный моим изменившимся тоном.

— Что ещё ты хочешь знать?

— Расскажи, почему вы охотитесь на животных, а не на людей, — предложила я. Глаза мои были мокрыми, и я боролась с острой тоской, грозившей захватить меня целиком.

— Я не хочу быть монстром, — сказал он очень тихо.

— Но животных недостаточно?

Он помолчал.

— Не уверен в правильности сравнения, но, возможно, это как если бы человек питался тофу и соевым молоком. Мы называем себя вегетарианцами — это наша маленькая домашняя шутка. Это не удовлетворяет голод — или, скорее, жажду — но помогает держаться. Чаще всего, — в его голосе появился зловещий оттенок. — Иногда бывает очень тяжело.

— Сейчас тебе тяжело? — спросила я.

Он вздохнул.

— Да.

— Но ты сейчас не голоден, — сказала я уверенно, это было утверждение, а не вопрос.