Сумерки
Шрифт:
– Нет-нет. Я ни с кем не знакома. Просто…, впрочем…. это неважно.
Джой, почувствовав причину ее страха, перестал дразнить Чубакку кусочком бекона и положил маленькую ладошку Кристине на руку, как бы стараясь подбодрить ее, подражая манере, которую успел подметить в Чарли.
– Не расстраивайся, мам, – сказал он. – Они будут хорошие ребята. Чарли присылает только хороших ребят.
– Самых лучших, – согласился Джордж.
Обернувшись к Джорджу, Джой попросил:
– Слушай, расскажи маме про говорящего жирафа и про принцессу, у которой не было лошади.
– Сомневаюсь,
– Тогда расскажи еще раз мне, – не унимался Джой. – Пожалуйста.
Пока Джордж рассказывал сказку, скорее всего своего собственного сочинения, Кристина задумчиво смотрела в окно: где-то там, сквозь дождь уже ехали два очередных охранника из агентства Чарли, и у нее почти не оставалось сомнений, что один из них окажется последователем этой гадины Спиви.
Паранойя. Она понимала, что отчасти ее проблема чисто психологического характера. Чарли предупреждал ее, чтобы она не порола горячку. Ни Джою, ни ей самой не станет легче, если она начнет шарахаться от собственной тени. Все дело в проклятой, мерзкой погоде, обрушившейся на них, в бесконечном дожде и в окутывающем, будто саваном, тумане. Ей казалось, что она в западне, что она задыхается, – ее воображение вырабатывало свои ресурсы.
Она понимала все.
Но это уже не имело значения.
Она не могла рассеять свой страх уговорами. Она знала: произойдет нечто страшное, когда два этих новых человека будут здесь.
Глава 30
Во вторник в восемь часов утра Чарли встретился с Генри Рэнкином у Церкви Сумерек, строгого здания в испанском колониальном стиле с витражами в окнах, красной черепичной крышей, двумя звонницами и широким лестничным маршем, ведущим к шести массивным дубовым дверям, украшенным ручной резьбой. Лил дождь, и потоки воды устремлялись вниз по лестнице на потрескавшийся, разбитый тротуар, образовывая грязные лужи.
Церковь давно не штукатурили, а двери нуждались в покраске, от здания веяло ветхостью и запущенностью, что, впрочем, вполне гармонировало с окрестными кварталами, десятилетия пребывавшими в полном упадке. Когда-то церковь принадлежала пресвитерианской общине, которая впоследствии оставила ее, переехав чуть дальше к северу, в район, где велось новое строительство и не было такого обилия заброшенных магазинов, порнографических салонов, прогоревших ресторанов и закусочных, разваливающихся домов.
– Неважно выглядишь, – сказал Генри. Он стоял на тротуаре, у самых ступеней, под большим черным зонтом.
Когда Чарли под таким же зонтом подошел к нему, на лице Рэнкина появилось озабоченное выражение.
– Не спал до половины четвертого, – объяснил Чарльз свой помятый вид.
– Я хотел назначить встречу попозже, – сказал Генри, – но это единственное время, когда она готова принять нас.
– Ничего страшного. Будь у меня больше времени, я просто валялся бы в постели, глазея в потолок. Полиция допрашивала ее прошлым вечером?
Генри кивнул:
– С утра я разговаривал с лейтенантом Кареллой. Они побывали у мадам Спиви – она все отрицала.
– И они поверили ей?
– У них есть подозрения,
Каждый раз, когда проезжала машина, из-под колес слышался как будто змеиный шорох.
– Удалось ли установить личности троих убитых?
– Пока нет. Что касается оружия, номера значились в составе груза, два года назад отправленного одним Нью-Йоркским оптовиком в розничную сеть на Юго-Западе.
До места назначения груз так и не дошел. Похищен по дороге. Так что это оружие было приобретено на черном рынке. Ни продавца, ни покупателя установить невозможно.
– Они ловко заметают следы, – заметил Чарли.
Пора было идти. Чарли не очень-то рассчитывал на эту встречу. У него не хватало терпения выслушивать язык психопатического бреда, на котором зачастую изъяснялись такого рода сектанты. Кроме того, после вчерашнего возможно все, что угодно: такие не остановятся перед убийством даже у себя дома.
Он оглянулся и посмотрел на свою машину. За рулем сидел Картер Рилбек. Он должен ждать их в течение получаса и в случае, если они не выйдут, прислать подмогу.
Под пиджаками у Чарли и Генри были револьверы.
Дом священника располагался слева от церкви, в глубине неухоженного дворика между двумя коралловыми деревьями, которые давно никто не подрезал. Перед домом рос запущенный кустарник. Как и само здание церкви, дом священника нуждался в ремонте. Чарли подумал: раз конец света для тебя вопрос решенный, то уже не очень заботишься о таких мелочах, как уход за садом или покраска дома Половицы на террасе скрипели, а дверной звонок издал тонкий, дребезжащий звук скорее животного происхождения, нежели механического.
Занавески на дверном стекле сдвинулись, и за ним появилось одутловатое, с нездоровым румянцем и зелеными навыкате глазами лицо тучной женщины. Она долго пристально изучала их, потом занавеска вернулась на место, щелкнул замок, и их впустили в грязную переднюю.
Когда дверь за ними закрылась, оставив за собой шелест дождя, Чарли сказал:
– Мое имя….
– Мне известно, кто вы такие, – отрезала женщина и повела их по коридору, где справа находилась дверь в залу. Дверь была приоткрыта, женщина распахнула ее настежь, показывая, что можно войти. Вместе с ними не зашла и не объявила об их приходе, предоставив это им самим.
Очевидно, причудливыми правилами этикета, замешанными на христианских догматах и апокалиптических пророчествах, которым следовали поклонники Спиви, соблюдение элементарной вежливости не предусматривалось.
Они очутились в комнате метров шести в длину и пяти в ширину, обставленной дешевой мебелью, которой к тому же было очень немного. Вдоль одной стены тянулись полки с картотекой. В центре стоял металлический столик с тремя складными, металлическими же, стульями, на нем – дамская сумочка да еще пепельница. Больше в комнате ничего не было: ни штор на окнах, ни шкафов или столов, никаких безделушек. От желтоватого тления единственной висевшей под потолком лампочки в сочетании с сумеречно-серым светом, проникавшим сквозь высокие окна, возникало ощущение, что находишься в палате психиатрической лечебницы.