Сумерки
Шрифт:
На стол капала кровь. От звука голоса дрожали стекла.
– Господь проверяет вас. Слышите ли вы послание его вопреки всему, что вы думаете о пророке его? Чиста ли душа ваша, чтобы слышать? Или душа ваша – тлен и вы – глухи?
Они оба точно онемели. Ее тирада завораживала, лишая дара речи и приковывая внимание.
– Слушайте, слушайте, слушайте! – настойчиво повторяла она. – Внимайте тому, что я говорю вам. Эти стигмы были посланы мне богом в тот самый момент, когда вы позвонили в дверь. Он послал вам знамение, и это может означать только одно: вы еще не заложили душу дьяволу, и господь предоставляет вам шанс искупить грехи ваши и спастись. По-видимому, вы не отдаете себе отчета в том, кто эта женщина и кто такой ее ребенок. Если бы вы знали это, но по-прежнему защищали их, бог не предлагал бы вам сейчас искупления. Вы знаете, кто они такие? Знаете?
Чарли откашлялся, словно освобождаясь от охватившего его легкого смятения.
– Мне известно, кем вы их считаете, – сказал он.
– Дело не в том, что я считаю. Дело в том, что я знаю.
Бог сказал мне об этом. Мальчишка – Антихрист, а его мать – черная Мадонна.
Чарли не ожидал такой откровенности, будучи уверен, что она будет отрицать всякий интерес к Джою, как делала это, когда ее допрашивала полиция. Прямолинейность настораживала, но он пока не знал, как к этому отнестись.
– Я знаю, вы не записываете наш разговор, – сказала Грейс. – У нас имеются детекторы, которые обнаружили бы включенный магнитофон, и мне было бы известно об этом. Сейчас я могу быть откровенной с вами. Мальчишка пришел в мир, чтобы установить свое тысячелетнее царство.
– Но ведь он всего лишь ребенок, – сказал Чарли, – обыкновенный шестилетний ребенок.
– Нет, – сказала она, держа руки ладонями вверх, чтобы была видна сочившаяся из ран кровь. – Он гораздо хуже. И он должен умереть. Мы должны уничтожить его.
Такова воля божья.
– Вы действительно имеете в виду….
– Теперь, когда вам это известно, когда бог явил вам истину, вы не должны больше защищать их.
– Они мои клиенты, – сказал Чарли. – Я….
– Если вы будете упорствовать, бог проклянет вас, – с тревогой говорила старуха, убеждая их спасти свои души.
– Мы связаны обязательствами….
– Проклятье, неужели вы не понимаете? Вы будете гореть в аду. Вы лишаете себя последней надежды. Вы обрекаете себя на вечные страдания. Вы должны слушать и учиться.
Он заглянул в ее возбужденные глаза, в которых горела неистовая одержимость. К чувству жалости примешивалось чувство отвращения, и он не мог и не хотел вступать с ней в дискуссию. Он понял, что приходить сюда не имело смысла. С этой женщиной невозможно объясниться с позиций здравого смысла.
Теперь он боялся за Кристину и Джоя больше, чем прошлой ночью, когда один из соратников Грейс Спиви стрелял в них.
Она воздела вверх свои окровавленные ладони:
– Его знамение явлено вам, вам, чтобы вы убедились, что я истинный посланник божий. Вы видите? Вы верите теперь? Вы понимаете ?
– Вам не следовало делать этого, миссис Спиви. Вы зря теряете время, рассчитывая найти в нашем лице легковерных простаков.
По лицу ее пробежала тень, она вновь сжала кулаки.
– Если вы проделали это ржавым или грязным гвоздем, советую вам немедленно пойти к врачу и сделать прививку против столбняка. Это очень серьезно, – сказал Чарли.
– Вы потеряны для меня, – сказала она категорическим тоном и положила руки на стол.
– Я пришел, чтобы попытаться убедить вас, – сказал Чарли. – Теперь я вижу, что это невозможно. Поэтому мне остается только предупредить вас….
– Вы служите сатане. У вас был шанс….
– …Если вы не отступитесь….
– …и вы не воспользовались этим шансом….
– …если вы не оставите семью Скавелло в покое….
– …и теперь дорого заплатите за это!
– …я буду копать под вас, несмотря ни на какой ад или всемирный потоп, пока вы не окажетесь на скамье подсудимых, а вашу Церковь не лишат положенных ей налоговых льгот, пока у вашей паствы не откроются глаза, пока не раздавлю вашу безумную секту. Я заявляю это со всей серьезностью. Я могу быть безжалостным и решительным не меньше вашего. Я уничтожу вас. Остановитесь, пока не поздно.
Она молча смотрела на него.
– Миссис Спиви, мы можем рассчитывать, что вы положите конец этому сумасшествию? – обратился к ней Генри.
Она не ответила. Лишь опустила глаза.
– Миссис Спиви?
Ответа не было.
– Довольно, Генри. Пойдем отсюда.
Когда они подошли к двери, она отворилась, и огромный детина, пригнув голову, чтобы не задеть за притолоку, вошел в комнату. За два метра ростом, лицо как из кошмарного сна, он казался не правдоподобным. «Такие бывают только в фильмах ужасов», – подумал Чарли. Он походил на Франкенштейна с накачанным телом Конана – героя Шварценеггера, – убогое детище плохого сценария и скудного бюджета. Гигант увидел слезы на глазах Грейс Спиви, и лицо его исказило выражение отчаяния и гнева, от которого кровь стыла в жилах. Он протянул руку, схватил Чарли за шиворот и едва не оторвал от пола.
Генри потянулся за пистолетом, но Чарли остановил его:
– Подожди, не надо, – считая, что ситуация хотя и была критической, еще не вышла из-под контроля.
– Что вы ей сделали? Что вы сделали? – спрашивал гигант.
– Ничего, – сказал Чарли, – мы….
– Отпусти их, Кайл, – сказала старуха. – Пусть идут.
Великан колебался. Глаза его, словно светящиеся глубоководные чудовища, взирали на Чарли с такой неумолимой яростью, от которой содрогнулся бы сам дьявол.
Наконец он отпустил Чарли и грузно зашагал к столу, за которым сидела женщина. Он заметил кровь на руках Грейс и снова повернулся к Чарли.
– Она сделала это сама, – объяснил тот, ретируясь к двери. Ему не нравились заискивающие интонации собственного голоса, но в этот момент было не до гордости.
Сейчас связываться с этим детиной было бы неразумно. – Мы и пальцем ее не тронули.
– Отпусти их, – повторила Грейс Спиви.
– Убирайтесь, живо, – произнес гигант низким угрожающим голосом.
Чарли и Генри поспешно ретировались.
Возле входной двери стояла та самая женщина с одутловатым лицом и глазами навыкате, она отворила дверь и, как только они оказались на крыльце, с грохотом захлопнула ее и закрыла на замок.