Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала
Шрифт:
А в очередной свой приезд к нему Луиза сообщила о том, что через два дня его выпишут из Мексико-Сити и сразу после этого он должен выехать в другую страну.
– В какую именно, Том не сказал. Мне кажется, нас умышленно хотят разлучить, – огорченно добавила она.
Он же, нежно глядя на нее, с восторгом воскликнул:
– Наконец-то и на мою улицу пришел праздник! Если бы ты знала, как надоело мне разыгрывать из себя дурака-купца из Монтеррея и объяснять каждому – кто я и как сюда попал! Прекрасно! Через два дня я буду чувствовать себя как в раю!.. – Он сделал небольшую паузу, потом спросил: – Послушай, Лаура, а почему бы нам вместе не полететь в тот самый рай?
– А
– А ты полетишь туда со мной?
Луиза, подумав немного, на вопрос ответила вопросом:
– Если ты очень хочешь, чтобы мы полетели вместе в рай, а не в преисподнюю, то почему бы нам не зарегистрировать наш брак? Тогда бы все стало на свои места, и путешествие в рай имело бы для моих родных и знакомых вполне понятное объяснение.
– Я готов это сделать хоть сейчас, – успокаивающе ответил он. – Но ты же знаешь, я не принадлежу только себе…
Такие вопросы мне надо согласовывать с Томом. Месяц назад я говорил ему об этом, он обещал переадресовать мою просьбу в Центр. Вот и ты напомни ему об этом.
– Ничего я напоминать ему не буду!
– Почему? – удивился он.
– Да потому что ты не доверяешь мне все до конца. Почему ты по сей день скрывал, что тебя могут куда-то отправить?..
– Так надо было. А теперь могу сказать, что я должен уехать на Кубу…
Ровно через два дня она вместе с Томом провожала Иосифа на вокзале. Вручая Григулевичу железнодорожный билет до морского порта Веракрус и новый паспорт, доставленный из Москвы, Том предупредил его:
– С этой минуты всем нам надо забыть имя Мануэля Родригеса Бруксбанка. Его больше нет, а есть кубинец Молина Миранда Антонио…
– Тогда разрешите мне с ним познакомиться, – подхватила Луиза и, подбежав к нему, обняла его и нежно поцеловала.
Это был ее первый короткий поцелуй. Антонио не успел даже ответить ей взаимностью: она мгновенно отстранилась и, взяв его под руку, отвела в сторону.
– Мануэль, ты же знаешь, я всегда хотела быть рядом с тобой и потому боюсь потерять тебя…
Он повернул ее к себе, осторожно поцеловал в губы и сказал:
– Я не могу изменить делу Коминтерна. Я тоже хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Ты же знаешь, я люблю тебя и уверен, что мы еще будем вместе. Как только мое положение стабилизируется, я обязательно приеду за тобой. Ты только жди меня…
– Я буду ждать тебя и писать письма…
– Только не забудь, что я теперь не Мануэль, а Антонио Миранда.
– Не забуду. Мне иногда кажется, будто я бегу, бегу за тобой и вот уже задыхаюсь, а догнать тебя не могу… Не знаю, что будет со мной, когда тебя не будет рядом.
Луиза делала отчаянные попытки, чтобы совладать с собой и не расплакаться. Потом все же не выдержала и по ее щекам поползли две прозрачные слезинки.
Иосиф осторожно вытер их и, заключив в объятия, с волнением проговорил:
– Лаура, ты же знаешь, я очень люблю тебя… ты была и всегда будешь для меня самым дорогим и любимым человеком. Не надо плакать, прошу тебя.
Иосиф посмотрел на часы, взял под руку Луизу, и они направились к стоявшему под кроной пальмы Эйтингону. Тот поднял его чемодан и удивленно спросил:
– Что там у тебя? Уж не слитки ли мексиканского висмута или сурьмы?
– Ни то, ни другое! Это книги по истории Латинской Америки. Да, чтобы не забыть: в доме умалишенных Мексико-Сити я подготовил обзорные статьи по некоторым странам и сделал свой прогноз на развитие политических событий в этом регионе мира. Свои записи я передал Луизе. Прошу вас, Леонид Александрович, переслать их в Центр. Они, как и
– Хорошо, я переправлю их через Нью-Йорк диппочтой. А теперь я должен проинструктировать тебя, как ты должен вести себя на Кубе. Если здесь у тебя была хоть и малая, но все же поддержка с моей стороны, то там ее не будет. Если нью-йоркская резидентура сочтет необходимым связаться с тобой, то она, поскольку в Гаване не так уж и много отелей, всего четыре, сама найдет тебя. Могут выйти на связь и завербованные тобой агенты Ричард или Лизи… А может и кто-то другой. Поэтому ты на всякий случай запомни слова пароля: «С вами в номере не проживал Эмилио Маркони?» Ответ: «Эмилио Маркони проживал в соседнем номере, он два дня назад уехал в Испанию». Будь во всем предельно внимателен и бдителен. Не забывай, что в нашей разведке есть свой кодекс поведения. По нему не рекомендуется шляться по кабакам и ресторанам и заводить случайные знакомства. И старайся не показывать своего высокого интеллекта, не демонстрируй себя эрудитом в вопросах политики. Но при этом всегда помни, что разведка – это схватка ума, воли и характера. Это прежде всего аналитическая работа головы, разумный оправданный риск и способность мгновенно принимать неожиданные решения. Неизвестно сколько времени ты пробудешь на Кубе, мой тебе совет: держись крепче за кубинскую землю, чтобы не загреметь в тартарары.
Григулевич грустно улыбнулся и спросил:
– А вы отправили мою просьбу о приеме в советское гражданство?
– Отправил. Но это решится нескоро, а пока мы даем тебе чилийское гражданство. – Эйтингон вытащил из нагрудного кармана сверток и, подавая его Иосифу, сказал: – Это сделал для тебя Пабло Неруда. Документ надежный, по нему ты потом переберешься в Аргентину без каких-либо опасений и осложнений. В пути следования и при последующих поездках в Чили ты станешь Хулио Бенитесом… И последнее. Хочу напомнить о том, что для нашей страны остается проблема установления дипломатических отношений со странами Латинской Америки. Попробуй и ты подключиться к ее решению. Это можно сделать через твои связи, которые были установлены с теми, кто воевал в Испании. Попытайся разыскать их в Гаване и через них выйти на кого-нибудь из влиятельных людей в окружении президента Батисты. Надо убедить кубинскую элиту в полезности взаимовыгодного сотрудничества с Советским Союзом.
За две минуты до отхода поезда раздался предупредительный гудок паровоза. Эйтингон попрощался с Григулевичем, пожелал удачи и отошел от вагона, предоставив возможность остаться вдвоем с Луизой. Иосиф взял ее руки в свои и сказал:
– Приезжай ко мне в Гавану. Это же не так далеко от Мехико.
– Приезжай лучше ты, хоть на один денек, – выдавила она дрожащим голосом, готовая вот-вот расплакаться – глаза ее были полны слез.
– Мне по соображениям личной безопасности появляться здесь нельзя… Дай мне, Лаура, что-нибудь на память, что-то такое, что я мог бы хранить как символ нашей верности.
Она открыла сумочку, покопалась в ней и подала ему маленькую бронзовую статуэтку Кетцалькоатля – верховного бога ацтеков.
– Вот все, что я могу тебе подарить, – произнесла она с печальной и кроткой улыбкой.
Он хотел что-то сказать в ответ, но почувствовал, как вдруг сдавило горло, а во рту стало так сухо, что трудно было говорить. Раздался лязг паровозных колес. Обняв Луизу, Иосиф поцеловал несколько раз ее губы, глаза и лоб. Когда поезд тронулся, он на прощание еще раз нежно и бережно поцеловал ее и с возгласом «До встречи в Гаване!» на ходу запрыгнул на подножку вагона.