Суровая Проза, Трилогия(CИ)
Шрифт:
– Ага, пошёл-таки процесс, - где-то рядом радостно выдохнул Тёмный.
– Ресницы, наконец, задрожали. Не иначе, мои пощёчины помогли.
– Господин генерал, профессор приходит в себя, - тут же доложил чей-то незнакомый бас.
– Вас понял, жду. Роджер...
"Генерал? Что это значит?", - засомневался Петров.
– "Откуда здесь, в тайном пустынном оазисе, взяться генералу? Может, "Генерал" - это чьё-то прозвище?
Лёха с трудом приоткрыл веки и усиленно заморгал ресницами: перед глазами плавала плотная серо-жёлтая муть,
– Как дела, напарник?
– раздался над ухом заботливый голос Белова.
– Как твоё самочувствие драгоценное?
– Неважно, Тёма. Мутная пелена перед глазами. В ушах беспрерывно звенит - тоненько и паскудно. Голова тяжеленная. Шею ломит. Подташнивает, словно беременную гимназисточку...
– А я, вроде, и ничего. Так, только синяками и ссадинами отделался. Но сюда был доставлен с завязанными глазами.
– Где мы сейчас находимся? Как считаешь?
– Похоже, что в пещере. То бишь, в подземной тюрьме. Нары. Ведро с водой. Мятая алюминиевая кружка. В дальнем левом углу вырублена "туалетная" дырка, соединяющая это пещерное ответвление с нижним подземным горизонтом.
– Понятно.... Помоги, пожалуйста, мне сесть. И подай кружку с водой, в горле пересохло.... Спасибо, хороша водица. Холодная, по крайней мере.... А где наш Маххамад-младший?
– Не знаю. Он же - бербер. По крайней мере, так считается. Определили, наверное, в другую тюремную камеру, предназначенную для местного населения.... А верблюда твоего, Алекс, эти ублюдки застрелили. Он решил заступиться за тебя. В атаку пошёл. Одному облому в камуфляже копытом в лоб заехал. А высокого типа со шрамом на физиономии даже попытался укусить за плечо. Вот, и словил автоматную очередь...
– Жаль, - расстроенно поморщился Лёха.
– Хорошие у Володи были глаза. Умные и лукавые. Чисто "путинские".... Что у нас с численным составом противника?
– На сторожевом посту четверо дежурили. Здесь ещё шестерых видел, когда сняли повязку с глаз. Общее количество, судя по всему, не превышает двадцати-тридцати человек. То бишь, бойцов.
– Нормальный вариант. Прорвёмся.
– Это точно.... Кстати, без сознания, брат, ты провалялся несколько часов. Так что, нынче у нас - ночь...
Постепенно противный звон в ушах стих, голова перестала кружиться, зрение полностью восстановилось, и Петров внимательно огляделся по сторонам.
Они находились в каменной, почти квадратной камере: метров пятнадцать-восемнадцать квадратных, тусклая светло-жёлтая лампочка под потолком, нары в два ряда, узкий столик между ними, низенькая дверь, рядом с дверью - решётка из толстых железных прутьев вполовину стены. Вдоль решётки (по низу), была закреплена широкая деревянная полка, а в дальнем левом углу разместилась "туалетная" дырка.
Тёмный (в полном соответствии с рабочим планом, заранее разработанным на такой случай), поднялся на ноги, подошёл к решётке и, крепко ухватившись ладонями за её прутья, прокричал - нервным и жалостливым "ботаническим" фальцетом, на английском языке - в серо-жёлтую полумглу:
– Дежурный! Эй, дежурный! Отзовись! Ну, пожалуйста...
– Чего надо, гринго?
– неохотно отозвался сонный бас.
– Я не "гринго", а канадский подданный.
– А какая разница?
– Очень большая. Канада, она очень лояльно и толерантно относится ко всем арабским странам и режимам.
– Как - относится?
– Лояльно и толерантно. То есть, миролюбиво.
– Ага, кажется, понял.... Чего надо?
– Доктора. Профессору Бруно плохо.
– Кха-кха, - Лёха старательно изобразил рвотные позывы.
– Кха-кха-кха-кха...
– Вы не сомневайтесь, - продолжил лицедействовать Белов.
– Компания, на которую мы работаем, богатая. Все расходы возместит и оплатит.
– Богатая, говоришь?
– Очень, - подтвердил Белов.
– Доктора позовите. Пожалуйста...
– Хорошо, я сейчас свяжусь с командованием, - помолчав пять-шесть секунд, сжалился бас.
– Подождите, канадцы, немного.
Невидимый дежурный коротко доложил (очевидно, по рации), о сложившейся ситуации, а завершив разговор, успокоил:
– Генерал уже на подходе, и доктор - с аптечкой - вместе с ним.
– Генерал, мать его, - тихонько пробормотал Петров.
– Непонятки продолжаются. Как бы ни расстреляли, в горячке. Генералы, они ребята скорые - на расправу кровавую...
В помещении, примыкавшем - посредством решётки - к их тюремной камере, загорелась длинная секция "дневного" света.
– Пластиковые стулья, прямоугольный стол со стопкой бумажных листов, несколько шариковых ручек, - запечалился Тёмный.
– Скорее всего, сейчас будет проведён допрос, сопровождаемый оформлением официального протокола.... Как думаешь, Алекс, генерал-то чей будет? Неужели, "цэрушный"?
– Скоро узнаем, - невесело хмыкнул Петров.
– Палыч, кстати, ни о чём таком не предупреждал...
Послышался тихий, едва слышный скрип дверных петель, и в помещение за решёткой вошли двое.
"Тьфу ты, мать его! Чтоб вас всех - долго, да по-разному!", - в сердцах возмутился Лёха.
– "Изощрённый маскарад какой-то, право слово...".
Один из посетителей - статный, высокий и широкоплечий - был облачён в классическую генеральскую форму "английского образца". Однако в его внешнем облике наблюдались сразу три ярко-выраженные странности. Во-первых, генерал был до неприличия молод, лет двадцати шести-девяти от роду. Во-вторых, его мундир был без всякой меры украшен множеством самых разнообразных и разлапистых орденов - такое впечатление - всех стран и народов. Даже звезда "Героя России" - рядом с двумя американскими орденами "Пурпурное сердце" - наличествовала. В-третьих, глаза вошедшего были излишне светлыми, почти белыми, и блестели очень уж тревожно и беспокойно.