Суровая Проза, Трилогия(CИ)
Шрифт:
– Бредовый, - не согласился Белов.
– Сколько у тебя таблеток?
– Три упаковки по десять штук.
– Допустим, пятнадцать голодных и доверчивых лобо, позарившись на коварную наживку, уснут. А что, извини, делать с остальными? И куда, кстати, ты планируешь "вдавливать" таблетки? В копчёную летучую мышатину? Ну-ну, деятель...
– Я, собственно, не собираюсь усыплять ливийских шакалов.
– А кого - собираешься?
– Успокойся, не тебя, - склонившись над брезентовым рюкзаком с продовольствием, заверил Петров.
– Эге. Да, где же он? Вроде, вчера ещё
– Что ищешь-то?
– "Вонючий" канадский сын. Типа - аналог немецкого "Дор блю". Слава богу, нашёл в боковом кармане.... Дело, понимаешь, было в южном Казахстане. У майора Назарова, который на тот момент возглавлял нашу учебную группу, случился день рожденья. Организовали, как и полагается, скромный праздничный стол. Так, совершенно ничего особенного: немного спиртного, шашлыки из молодой баранины, копчёная колбаска, помидоры-огурчики, горбуша холодного копчения, покупной салат "Оливье", чёрный хлебушек. А ещё и упаковка сыра "Дор блю" присутствовала.... И только я вскрыл ту упаковку, как три верблюда, дремавшие метрах в пятидесяти-шестидесяти в сторонке, тут же проснулись, вскочили на ноги и дружно ломанулись к нашему столу. Пришлось отдать им весь "вонючий" сыр. Мол, себе дороже. Лишь бы, морды мохнатые, угомонились.... Итак, верблюд, он гораздо крупнее волка. Следовательно, в каждый кусок сыра будем "вдавливать" по четыре..., нет, по пять таблеток. Пять умножаем на шесть, получаем тридцать. Как раз столько "сонных" таблеток у нас и имеется в наличии. Всё, что называется, в ёлочку...
Как только упаковка с "вонючим" канадским сыром была вскрыта, по подземелью практически тут же (секунд через девять-одиннадцать), разнеслось:
– Йо-йо-йо. Хр-р-р-р.... Йо-хо-хо...
– Жалостливо так вскрикивают, гурманы губастенькие, - обрадовался Тёмный.
– С ярко-выраженными просящими нотками. Знать, выгорит. Пошли-ка, попробуем...
Крайним в загоне располагался Володя.
– Хочешь, Вовочка, канадского "Дор блю"?
– протягивая к мокрым верблюжьим губам открытую ладонь, на которой лежал ломтик "сонного" сыра, ласковым голосом спросил Лёха.
– Кушай, Вольдемар. Кушай. Не жалко.... Вот и молодец. Умница натуральная.
– Йо-йо-йо-йо, - жалобным хором заныли остальные верблюды.
– Йо-хо-хо-хо-хо...
Минут через пятнадцать они вышли из пещеры.
Африканское янтарно-жёлтое солнышко, поднявшись над горизонтом, наяривало уже вовсю, обещая очередной знойный денёк. Рыжие лобо находились на прежних местах, только залегли на гребнях барханов, насторожённо вытянув остроухие морды в сторону входа в пещеру.
– Как дела, русские?
– поинтересовался Маххамад-младший, сидевший на округлом красно-коричневом валуне и невозмутимо дымивший крепкой французской папиросой "Голтуз".
– Придумали что-нибудь?
– А то, - горделиво усмехнулся Петров.
– Обижаешь, бродяга пустынный. Конечно, придумали. Иначе и не бывает.... Дрыхнут все наши верблюды. Причём, без задних ног. То бишь, крепко-крепко. И, что характерно, проснутся только часов через пятнадцать-двадцать.
– Понятно. Догадливые.... Тогда, Тёмный, приступай...
Белов сделал несколько шагов к барханам, плавно развернулся в сторону ласкового утреннего солнышка, зажмурил глаза и, чуть-чуть задрав голову, принялся негромко и размеренно произносить цветастые и отрывистые фразы на арабском языке.
"Это не молитва", - прислушавшись, решил Лёха.
– "И вообще, на первый взгляд, полная бессмыслица. Правда, достаточно певучая и однозначно-приятная для слуха. Наверное, некий древний код. Или же что-то аналогичное...".
Тёмный замолчал, а потом, поднеся ко рту сложенные рупором ладони, завыл.
Солнечное и безмятежное "сахарское" утро - плавно и торжественно - наполнилось светлыми и бесконечно-мечтательными звуками. Мечтательными и бесконечно-светлыми. Показалось даже, что одновременно с этими звуками - откуда-то с севера - прилетел свежий морской бриз, богатый на чуть горьковатые йодистые нотки...
Лобо, вскочив на ноги (то есть, на лапы), восторженно завертели рыжими головами по сторонам, смешно и жадно подёргивая чёрными треугольными носами.
"Расслабились, дурачки ушастые", - мысленно усмехнулся Петров.
– "Позабыли, для чего пожаловали сюда. А также о том, что Мир, окружающий нас со всех сторон, коварен, неверен, жесток и изменчив...".
Неожиданно мелодия-тональность воя резко изменилась: от легкомысленной мечтательности не осталось и следа, лишь сплошная заполошная тревога - медленно, но верно преображавшаяся в один сплошной и безжалостный вселенский ужас...
Пустынные волки, словно бы получив чёткий начальственный сигнал-приказ, резко развернулись и дружно рванули прочь - прямо на ласковое утреннее солнце.
– Э-э, русский, - поднявшись с валуна, несколько раз сильно дёрнул за рукав пятнистой куртки Белова пожилой бербер.
– Угомонись.... Эй! Они уже ушли. Прекрати глотку надрывать.... Ну, кому я сказал?
– А? Что?
– Ничего. Просто лобо убежали. Путь свободен. Можно выдвигаться на маршрут.
– Увы, но нельзя, - возразил Лёха.
– Почему?
– Потому. Наши верблюды спят. И проснутся, как я предполагаю, только часов через пятнадцать-двадцать.
– Ну, да, конечно. Запамятовал, - засмущался Маххамад-младший.
– Старею, наверное. Ладно, подождём. Не вопрос..... Пошли-ка, соратники по ремеслу, в пещеру. У меня при себе имеется карточная колода. Сыграем во что-нибудь интересное и поучительное. Я, кстати, знаю несколько русских карточных игр. В частности, "буру", "секу" и "козла". Тряхну, так и быть, стариной...
Прошло ещё несколько суток. Зной, песок, вредные и капризные верблюды, плюющиеся во все стороны. Противный северо-восточный ветер, несущий целые тучи мельчайшего песка. Ночёвки в тесной палатке и у дымных костров, сложенных из "ароматного" верблюжьего навоза. Стойкая изжога от "ооновских" сухих пайков. Скорпионы и пауки, так и норовящие забраться под одежду. Серебристые и угольно-чёрные змеи, ползающие и тут и там. Ощущение грязного-грязного тела. Хроническая боль в пояснице. Распухший и онемевший кобчик. Романтика голимая, идеальная и законченная, короче говоря...