Суровые дни. Книга 1
Шрифт:
Тархан вышел из кибитки Махтумкули таким возбужденным, бодрым и уверенным, словно ему только что подарили еще одну жизнь. Он шел с высоко поднятой головой и просил солнце, чтобы оно поскорее улеглось на покой в свое каменистое горное ложе, чтобы побыстрее наступила тьма, в которой он сделает первый шаг по пути единоборства со своей неласковой судьбой.
Дойдя до кибиток Адна-сердара, Тархан остановился в раздумье, чем бы занять время до темноты. Из средней кибитки выбежала маленькая девочка со смешными косичками, та самая, что давеча жаловалась Лейле на своего братишку, и с разбега уцепилась обеими ручонками за полу халата Тархана.
— Иди скорее! Тебя бабушка зовет!
Тархан
— Какая такая бабушка?
— Моя бабушка!
— Так, может, она тебя зовет, а не меня?
— Тебя зовет! Тебя!
— А ну, пойдем, спросим ее!
— Сам иди! А я играть буду!
Девочка вывернулась и убежала, а Тархан, недоумевая зачем это он понадобился Садап, пошел к кибитке.
Садап сидела в посудном углу и перетирала пиалы и чайники. Она знала, что разговор будет неприятным, и заранее готовилась к этому. Последние дни ее особенно выводили из себя независимое поведение Тархана и его дерзкий тон. Она готова была выгнать его на все четыре стороны, но боялась, так как знала, что сердар высоко ценит этого нукера и порой сам старается не замечать его неуживчивого характера, спускает ему то, что никогда не спустил бы другому. Поэтому ей только и оставалось, что яростно плеваться и шипеть: «Ну, погоди, ушибленный богом, ну, погоди!.. Что «погоди», она и сама не знала, но это успокаивало немного.
Когда Тархан переступил порог, она ехидно сказала:
— Больной человек, а шляется по всему селу!
— На своих ногах шляюсь, не на чужих! — как всегда резко ответил Тархан, усаживаясь. — Может, вы меня, как Ивана, хотите заковать в кандалы? Так я не купленный вами раб! Не нравится— давайте расчет, и я пойду от вашего порога. Что-что, а уж батраком-то везде устроюсь!
«Ну, и скатертью дорога!» — чуть не вырвалось у Садап, но она переборола себя и только насмешливо посочувствовала:
— Значит, болеешь, бедняжка?
— Нет! Здоровее меня в ауле не найдешь!
— Что ж ты тогда притворяешься?
— Испытали бы вы хоть десятую часть того, что мне пришлось, — посмотрел бы я, кто притворяется!.. Сколько дней пиалу чаю выпить спокойно не могу! Я ведь тоже человек, тетушка!
— Разве? — сделала удивленные глаза Садап, по тут же спохватилась и добавила примирительным топом:
Что ж ты по-человечески сказать не мог, что, мол, устал и все такое?..
Садап боялась, что Тархан вдруг рассердится и уйдет. Она позвала его с намерением выведать правду про Лейлу. Вряд ли сердар мог приказать привезти наложницу в Астрабад. Он ведь из-за нее семью совсем забыл, честь последнюю теряет — и вдруг такое… Нет, что-то здесь не так! Уж не сам ли Тархан, пользуясь отсутствием сердара, собирается опозорить его ложе? Недаром он и из Гапланлы вместе с этой потаскухой вернулся, и защищать ее пытался… Да, да, на голом камне и трава не растет — ясно, что задумал недоброе! Конечно, будь на то воля Садап, она не задумалась бы избавиться от Лейлы, но ее страшил гнев сердара. К тому же она все-таки старшая жена и обязана блюсти честь дома, особенно в отсутствие хозяина.
— Я пойду! — сказал Тархан.
— Погоди, куда торопишься? — удержала его Садап.
— Ай, если у вас больше нечего сказать…
— Есть что сказать! Почему нечего? Ты вот Илли-хану объяснил, что отец велел привезти к нему Лейлу, — так ли это?
— Да, велел.
— А зачем она понадобилась ему?
— Откуда мне знать! Он велел передать — я передал. Остальное — дело ваше…
— Ты же говорил, будто хаким требует?
— Говорил!.. Родственники ее нашлись!
— Бе, откуда могут быть родственники
Ярость ударила Тархану в голову. Он с ненавистью глянул на Садап и срывающимся голосом произнес:
— Знаете что, тетя… Вам, видно, жизнь не в жизнь, пока грязью не обольете кого-нибудь!..
Садап усмехнулась, но, притворяясь удивленной, сказала:
— А что, разве не так? Может ли быть порядочность в наложнице, привезенной поперек седла? Пойди вон в Карабалкан к Овезберды-хану, спроси там — кто только не спал с ней до сердара!
— Кончайте, тетушка! — не выдержав, крикнул Тархан и выскочил, с силой хлопнув дверью.
Некоторое время Садап удовлетворенно хихикала, сидя на корточках. На лице ее было такое выражение, как у картежника, которому неожиданно повезло в игре.
— Так-так, — бормотала она, глядя на дверь, — не зря у меня сегодня целый день сердце билось. Ха, таких плутов, как ты, я мигом обведу вокруг пальца…
Она посидела еще немного и направилась в кибитку к Лейле.
Как и Тархан, Лейла с нетерпением ожидала ночи. Сперва она в волнении слонялась по кибитке, обострившимся слухом ловя малейший шорох. Но потом поняла, что следует заняться делом, чтобы отвлечься от тревожных дум, и стала старательно наводить порядок в кибитке. «В последний раз, — думала она, расставляя чайники, стряхивая коврики, выравнивая складки на аккуратно убранной постели, — это в последний раз…» Сердце ее трепетало и билось, как птица, попавшая в силок, но чувствующая, что коварная петля вот-вот отпустит ее. Все горести, выплаканные и не выплаканные в этой кибитке, все унижения и муки сгладились, потускнели, отодвинулись в неясную даль перед тем огромным счастьем, которое должно было открыться для нее в эту ночь.
Неожиданное вторжение Садап напугало Лейлу до того, что на лбу у нее выступил холодный пот, а пиала, которую она собиралась поставить на полку, выскользнула из ослабевших рук и мягко стукнулась о кошму. Вдоволь насладившись ее замешательством, Садап сказала:
— Готовься к отъезду! Сердар велел привезти тебя в Астрабад! Как только Илли-хан вернется, отправишься с Тарханом. Слышишь, проклятая аллахом, что я тебе говорю? Родственники твои нашлись.
Лейла слышала, но ей трудно было справиться с охватившей ее нервной дрожью. Тархан… Почему именно Тархан?.. Что это — внезапная удача или хитрая ловушка? Если бы это сказал другой человек, она от радости запрыгала бы, наверно, по кибитке. Но весть принесла Садап, от которой добра дожидаться — все равно что шерсть на змее искать. Поэтому Лейла молчала.
А Садап все распалялась:
— Хаким сердара в зиндан бросил и сказал, что не отпустит, пока тебя не привезут… Вах, будь ты проклята, потаскуха безродная! Из-за тебя вся наша жизнь вверх дном перевернулась!..
«Почему из-за меня? — недоумевающе подумала Лейла. — Разве не говорил Тархан, что сердара схватили из-за того, что он коней не хочет отдавать шаху?» Конечно, она не подозревала, что, говоря о перевернутой вверх дном жизни, Садап имела в виду в первую очередь себя, испытавшую после появления Лейлы немилость сердара.
— Собирайся в дорогу, бесстыжая тварь! — сказала Садап.
Лейлу вдруг возмутили ее оскорбления.
— Не поеду! — решительно сказала она. — Никуда не поеду!
— Что?! — взорвалась Садап. — Ты мне голову не морочь, шлюха! Попробуй только не поехать! Хватит и того, что ты нам крови попортила!.. Будь моя власть, я бы знала, подлая, что с тобой сделать!
Она со злобной яростью ущипнула Лейлу так, что бедняжку всю передернуло, и вышла, бормоча себе под нос проклятия.