Суровые времена
Шрифт:
Меня передернуло. Событие пробудило во мне глубочайшие страхи, источник ночных кошмаров, леденящий ужас перед тесными и темными подземельями…
Интересно, наслаждается ли их подлая богиня его безрадостным концом?
Я осторожно обошел труп, отведя взгляд и зажав нос. Он и в смерти продолжал служить богине разложения…
Вскоре я обнаружил, что во дворце заблудился не один Душила. Я едва не наступил на другой труп, заметив его только по жужжанию вспугнутых моим приближением мух.
Я остановился:
– Ух ты…
Этот выглядел совсем свежо. Может, здесь до сего дня скрываются безумцы, готовые сплясать для своей богини?
Дальше я пошел гораздо медленнее и осторожнее, держа одну руку на горле. Начали чудиться шорохи. В памяти всплыли все когда-либо слышанные истории о привидениях. Через каждые пять-шесть шагов я останавливался и оборачивался кругом в поисках блеска глаз, отражающих свет моей лампы. Кой черт дернул меня пойти в одиночку?
Под ногами появились свежие следы. Опустившись на колени, я обнаружил в пыли отпечатки собственных башмаков. После этого коридором прошел кто-то еще, освещая свой путь целой батареей свечей. Капли воска падали на уже потревоженную пыль. А за этим, со свечами, шел еще кто-то. Даже не шел, а полз. Возможно, даже поедал найденные капли воска.
Я вслушивался в тишину. Здесь, в самом сердце дворца, опасны даже блохи – кроме как друг дружкой, питаться им нечем.
Все так же, с опаской, я пошел по следам того, кто проходил по коридору после меня. Сердце в груди, казалось, вот-вот взорвется.
Внезапно меня ни с того ни с сего пробрал чих. Стоило раз чихнуть – и пошло! Порой удавалось продержаться с полминуты, но от этого чихалось только хуже.
Тут уж я начал слышать множество разных звуков. И не мог успокоиться на срок, достаточный, чтобы убедиться, что и эти звуки мне только чудятся – или уж определить их источник, окажись они настоящими.
Может, это лучше сделать как-нибудь в другой раз?
И тут передо мной возникла из темноты та самая сломанная дверь. Я остановился и осмотрел ее. Похоже, висела она как-то не так. Следы в пыли показывали, что после меня здесь кто-то успел побывать.
Осторожно, не касаясь ничего лишнего, я отодвинул дверь и ступил в библиотеку.
Там все было перевернуто вверх дном. На полках и в шкафах осталась лишь малая толика книг, бумаг и свитков: в основном подборки податных записей, перечни имущества либо разрозненные заметки об истории города. Интересно, это-то зачем Копченому понадобилось? Чтобы спрятать среди мусора вещи стоящие? Или оттого, что, помимо должности придворного ведуна, он занимал и пост брандмейстера?
Как бы там ни было, все стоящее исчезло. Я имею в виду не только недостававшие тома Анналов, но и множество, насколько я мог судить, магических трактатов.
– Проклятье… Проклятье!
Мне захотелось рвать и метать, посносить негодяям головы и выпустить кишки. Я понял, что случилось, еще до того, как нашел птичье перо.
Я подобрал его.
По дороге обратно я уже наверняка слышал звуки, отнюдь не воображаемые. Но искать их источник не стал. Тот человек пытался следовать за мной, ориентируясь на свет лампы, но отстал.
94
– Книги исчезли. И там еще – заплутавшие Обманники. По крайней мере, один труп и один живой.
С этими словами я положил перед Стариком белое птичье перо. Он поднял на меня озадаченный взгляд:
– Исчезли?
Он стряхнул перо с бумаги, которую читал перед моим приходом.
– Кто-то унес их.
Его расстройство было заметно только по дрожи в руках:
– Как?
– Зашел с улицы и вынес.
Я ни на секунду не предполагал, что книгами Копченого мог заинтересоваться кто-нибудь из дворцовых. Некоторое время он молчал.
– Здорово нас обскакали…
Снова последовала пауза.
– Что это за перо?
– Наверное, знак. А может, просто птичка обронила. Я уже видел такое, когда обнаружил пропажу доспеха Вдоводела. Я прятал его в Деджагоре…
– Белое перо…
– Из хвоста белой вороны.
Я выложил ему весь перечень странных встреч – как реальных, так и тех, что могли оказаться воображаемыми. Руки его вновь задрожали.
– Ты даже не встречался с ней… Но – узнал? Она была здесь в ночь нападения Обманников? И ты молчал?!
– Я забыл. То была худшая ночь в моей жизни, капитан. Все во мне перевернулось…
Он жестом оборвал меня. Пока он размышлял, я смотрел на него. Ничегошеньки-то в нем не осталось от того Костоправа, что был ротным лекарем и летописцем, когда я поступал в Отряд.
– Очень может быть, – пробормотал он наконец.
– Что?
– Тот голос, с которым ты разговаривал, возвращаясь в Деджагор. Вспомни. Не был ли он неоднородным?
– Не понимаю.
– Ну не казалось тебе, что говорят все время разные люди?
Теперь понятно.
– Не думаю. Разве что интонация менялась.
– Сука… Сука пронырливая… Каждый раз – что-нибудь новое… Знаешь, Мурген, ручаться не стану, но тайна твоих блужданий во времени уходит корнями в забавы Душелова.
Что было не такой уж оригинальной мыслью. Душелов значилась на одном из первых мест и в моем перечне подозреваемых. Вот с мотивами было плоховато. Но не вычислишь же за всех, включая и Душелова, почему «именно Мурген»…
– Где она сейчас? – спросил Костоправ.
– Понятия не имею.
– Узнать можешь?
– Копченый артачится всякий раз, как пробую.
Костоправ обдумал услышанное.
– Попробуй еще.
– Ты у нас командир…
– Да. Пока это устраивает всех. Твоя родня точно не собирается домой?
– Они собираются туда же, куда и я.
– Скажи им, что выступим еще до конца недели.
– Узлов-то будет…
Я забрал перо и отправился к нашему брандмейстеру.
95
По пути я заглянул к себе и запасся фляжкою чая, галлоном воды и корзинкой с жареной курицей, жареной рыбой, рисом и некоторым количеством особых печеных булыжников матушки Готы. Я рассчитывал на долгий срок. Хотелось сделать кое-что и помимо быстрого провала попытки отыскать Душелова.