Суть времени. Цикл передач. № 31-41
Шрифт:
(Вы вообще можете себе представить что-нибудь такое лет 10–15 назад. Вот мы предупреждали на протяжении всех этих 10-15-ти лет — всех предупреждали, включая своих израильских коллег, что будет именно так.
Вы вообще понимаете уровень этого для международного совещания — совещания на высшем уровне? Вы понимаете, что такое в европейской культуре сказать: «Я не могу смотреть на коллегу, он лжец»? — С.К.)
На этот выпад в сторону Нетаньяху Барак Обама ответил: «Вы, может быть, и сыты им по горло, а мне приходится с
Его подслушали журналисты, однако его содержание стало известно только сейчас. Обама обсуждал с Саркози возможное членство Палестины в ООН, принятие Палестины в ЮНЕСКО. Перед этим Израиль отказывался финансировать ЮНЕСКО.
Что там отказывался Израиль… Он вечно отказывается… Вопрос не в этом. Потому что никогда эти отказы Израиля не вызывали миллионной доли той реакции, которая здесь описана. Миллионной, понимаете?
Были плохие времена, ссоры Израиля с США и Западом… Были хорошие времена. Никогда они не были такими идеальными, как об этом говорит наша лжепатриотическая публицистика — всё всегда было сложно. Но никогда помыслить себе ни о чём подобном было невозможно.
Почему? Потому что если формула — «постмодерн + контрмодерн», то Израиль — это государство, которое не должно существовать на карте мира, оно должно быть уничтожено.
И я говорил — не только здесь, но и в международных кругах, — что я отнюдь не удивлюсь, если Запад приложит впрямую руку к тому, чтобы его уничтожить, не по ливийскому, так по соседнему сценарию.
И эти разговоры — есть выражение чего? Того, что мир движется в сторону «постмодерн плюс контрмодерн». А не будет контрмодерна без исламизма! И не будет союза постмодернистского Запада с исламизмом без принесения Израиля в виде жертвы на этот алтарь.
И вот здесь говорят об этой жертве. Прямо. Нагло. Как никогда…
Дело тут не в Израиле, а в очередном аналитическом подтверждении нашей модели о трёх проектах, и о том, что «контрмодерн + постмодерн» идут вместе против модерна. И что не вытанцовывается всё это на Ближнем Востоке — в ключевом регионе мира — без того, чтобы не передать регион под власть управляемого исламизма, воинствующе отрицающего идею развития, под власть условной «Аль-Каиды», и не заключить с этой «Аль-Каидой» союз против модерна, то есть Китая, Индии, Вьетнама, всей оставшейся развивающейся части мира.
Это карта боевых действий 2017-го года. Нет другой карты, и уже не может быть.
Поэтому события в Ливии, где восстала Джамахирия, — больше она восстала или меньше, это её звёздный час или звёздный час ещё наступит — это событие мировое. И вот это маленькое высказывание — тоже событие мировое, и является оно очередным доказательством (не знаю — тысячным, тысяча двадцать пятым) того, о чём мы говорим.
Но если эти доказательства множатся, и это действительно так, и это всё в большей степени оформляется…
Картину трудно увидеть, когда она начинает оформляться.
Предвидения не существует. Существует способность понимать процесс и уловить первые, начальные фазы его формирования, и сказать: «А, вот он! И он будет идти вот так». Поймать первые «раковые клетки»…
Вот и всё, из чего состоит предвидение: понять значение этих клеток и поймать их первыми.
Так вот, мы поймали и уже 15–20 лет разрабатываем это — предупреждаем, что будет так. И вот уже нависают эти события над миром с такой силой, как никогда.
Констатируя это, я завершаю ту часть, которая связана уже не с практической политикой, а с аналитикой международной и внутренней, и которая выводит нас на модель трёх проектов. А, выводя на них, выводит на модель Четвёртого, рассмотрение которого по всем пунктам невозможно без актуализации метафизической тематики.
И тут мы переходим к практической философии.
Что такое метафизика? Метафизика — это что такое?
Это мистика?
Это сидит ваш покорный слуга, начинает какой-нибудь обряд… Потом ему кажется, что он там выпал за грань этой вселенной, — потом у него там духи, он с ними общается… Чушь собачья. Чушь собачья.
Метафизика — это не мистика. Хотя и к мистике нельзя относиться без уважения, если ты относишься с уважением к религиозным людям и к их мистическим традициям. Я изучал эти мистические традиции, прекрасно их понимаю, но я абсолютно светский человек. И, уважая эти традиции, зная их, понимая, как они устроены, я абсолютно никого не призываю к ним присоединяться.
Религиозные люди и так в той мере, в которой хотят, в этом существуют. А нерелигиозные должны существовать в чём-то другом.
Но это вообще не имеет никакого отношения к метафизике. Это глубочайшее непонимание…
Метафизика — это одно, а мистика — это другое. Это случайно спутанные в силу нашего агитпропа понятия.
Метафизика — это предельные основания. Точка. Всё.
Чего угодно.
Важно, что это — предельные основания.
Запомните эту формулировку. Если вам скажут, что её нет в словаре, то не огорчайтесь. Она точная.
Без предельных оснований бывает трудно куда-то двигаться. Предельные основания — отсюда возникает метафизика, связанная со смыслом жизни, смыслом деятельности и так далее. Вы можете искать или не искать эти предельные основания.
Кстати, этим всегда занималась философия. До 20-го века. В 20-м веке, когда вместо Гегеля и, в каком-то смысле, Канта… Хотя Кант уже перестал этим заниматься… Ну, вместо Гегеля и Маркса, скажем так (для которого метафизика существовала, только называлась диалектикой, как и у Гегеля), — вот вместо таких философов, претендующих на онтологию, на бытие, на анализ основ, на единство гносеологии, онтологии, аксиологии и всего прочего, — вместо таких философов родились позитивисты, структуралисты… С этого момента место философии заняла логика или гносеология, или философия культуры. А философия кончилась.