Суть времени. Том 4
Шрифт:
Многие из тех, кто вошел в клуб «Суть времени», говорили мне один за другим: «Когда Вы сказали о первородстве и чечевичной похлебке, когда зашел разговор о сложном, когда возник вот этот метафизический дискурс, тогда-то мы и пришли. Потому что мы, наконец, кожей почувствовали, что что-то может возникнуть такое, что не до конца обречено на поражение. Оно, может быть, и сложное, и витиеватое, и куда-то там заверченное, но в нем есть что-то, что может обеспечить минимальные шансы на победу. А рядом все красиво, все правильно, все зализано, все гламурно, все по прописям, а шансов нет вообще. Может, все у Вас ничем кончится,
Итак, мы стали двигаться именно в этом направлении и двигались в нем достаточно долго. Двигаясь в этом направлении, мы задавались разными вопросами. Но самым больным и ключевым для нас вопросом был один: почему распался Советский Союз? Почему рухнул тот проект, который отвечает нашим ценностям, нашему представлению о великом благе, нашему представлению о должном? Почему он потерпел поражение? В чем дело?
Наши противники в последнее время любят говорить, что это произошло в силу органических обстоятельств. То есть в силу того, что были нарушены незыблемые закономерности рынка, человеческой природы и так далее. Все это начало загнивать и сгнило, не обеспечивая население необходимым, не обеспечивая скрепы в обществе, и так далее и тому подобное. Это их ответ.
Давайте вдумаемся, что произошло на самом деле? Еще и еще раз вдумаемся. Постараемся дать себе на это внятные ответы — не простые, но предельно внятные.
У вас есть схема управления. Чем угодно: клубом «Суть времени», театром, страной, миром, заводом, симфоническим оркестром — неважно… Эта схема предполагает какую-то степень централизации, какие-то связи, какие-то посылаемые сигналы, которые должны пройти от одного звена системы в другое, должны быть приняты и переданы…
Если вы сумели перерезать провода, сумели воспрепятствовать нормальному прохождению сигнала в то место, в которое он должен пройти, что будет? «Дело в том, что эта схема управления была неэффективна», — говорят нам… Если вы разрушили схему управления, то в результате вы получите дезорганизацию и такой негативный результат, что любая примитивная схема управления покажется раем по отношению к достаточно сложной разрушенной схеме (рис. 5).
Зачем обсуждать, насколько была эффективна схема, если она разрушена?
Если по отношению к схеме управления, существовавшей в советском обществе, было применено организационное оружие под названием «реформы»…
Если были разломаны все звенья…
Если элементарный финансовый сигнал из Госбанка СССР не доходил до отделений банка, потому что Банк России прерывал сигнал…
Если парад суверенитетов приводил уже к разрыву связей…
Если нарушались пропорции и отношения между какими-то старыми и новыми формами…
Если в систему, не приспособленную для этого, встраивались кооперативы и тому подобное…
В результате вся советская система управления — организационная система — оказалась полностью разрушена. А когда она, будучи разрушенной, перестала функционировать, было сказано: «Смотрите, насколько плохо работает советская система! Да она же не функционирует!»
Не
Сталинская система прекрасно обеспечивала определенные параметры жизни. Возможно, она обеспечивала их не так хорошо, как американская система, а возможно, лучше, чем американская система. Возможно, она была заточена когда-то на нужные цели, а когда-то на ненужные цели. Возможно, у нее были издержки и так далее. Но она работала. И по отношению к работающей, правильно отлаженной системе можно задать вопрос: «Это что такое? Это телега? Это „Запорожец“? Это „Волга“? Это „Мерседес“?» И сказать: «„Мерседес“ едет быстрее и лучше, чем телега».
Но если у «Мерседеса» перебиты трубки, по которым подается горючее, разорваны электрические цепи, а телега едет, то телега лучше «Мерседеса», потому что телега хоть куда-то едет, а «Мерседес» просто стоит.
Я не хочу сказать, что сталинская советская система была «Мерседесом». Она просто была системой, которая определенным образом работала. Ее можно было улучшать, что-то можно было к ней добавлять и так далее, но она работала определенным образом на определенные цели. И тут важнее всего, на какие цели. Но, кроме всего прочего, она работала как часы.
Но, когда система работает как часы, можно сказать: «По таким-то и таким-то параметрам она работает не так… А вот это уже функциональные недостатки системы… Эта телега, конечно, хорошая, у нее хорошо смазаны колеса, у нее правильные оси, но это все-таки телега, а не „Запорожец“».
Или: «Это „Запорожец“, но не „Волга“».
Или: «Это „Волга“, но не „Мерседес“».
И так далее.
Но раньше, чем кто-либо стал обсуждать, как эту телегу превратить в «Запорожец» или во что-то другое, начали разламывать ее оси. Но тогда вопрос уже не в том, почему так плохо едет телега, а в том, почему так плохо едет телега с разломанными осями. И стало уже трудно понять, в телеге ли вообще вопрос или в поломках.
Я-то лично считаю, что сталинская система совершенно не была телегой, по отношению к которой американская или какая-то другая система была автомобилем. Я просто ввожу эту метафору для того, чтобы объяснить, что первая причина распада СССР заключается в том, что была разрушена система управления, что под реформами и всем прочим имелась в виду дезорганизация. А дезорганизация обеспечивает то, что обеспечивает… И что в принципе эта дезорганизация осуществлялась достаточно постоянно. Вопрос, почему не защитили систему от подобной дезорганизации? Но то, что система была дезорганизована, это факт.
Итак, в любом подобного рода разрушении первый компонент — это разрушение системы управления. Если мы создаем клуб, то мы не можем позволить себе разрушать созданную систему управления, потому что в этом случае не будет никакого клуба, а будет сообщество растерянных индивидов.
То же самое в государстве, в бизнесе, в любом виде деятельности.
Организация и дезорганизация.
Значит, была осуществлена элементарная дезорганизация. А когда система оказалась дезорганизована, она действительно перестала работать. Сначала была небольшая степень дезорганизации, и она начала давать сбои. Потом больше, и, наконец, при Горбачеве дезорганизация достигла максимума. И все оказалось в состоянии тотальной дисфункции.