Суворовский алый погон
Шрифт:
Врач взял какой-то прибор, напоминающий паяльник, включил его, подождал. Сказал:
– Откройте рот, молодой человек.
Сестра моментально заложила кусочки ваты, а врач сказал:
– Сейчас немного жареным мясом запахнет. Не бойтесь. Так и должно быть.
Было больно, очень больно, искры сыпались из глаз, но Николай терпел, сидел, не шевелясь. И действительно пахнуло палёным мясом…
– Ну, вот и всё! – сказал наконец доктор. – А теперь домой. И лежать! И молчать, ни слова не говорить. Должно поджить немного. Время необходимо для этого.
Он ещё о чём-то предупреждал, к примеру, что есть и не пить тоже некоторое время не стоит. Но Николай не слушал, он сосредоточился на борьбе с болью. Он думал о том, поможет или не поможет то, что сделали в этом кабинете.
Поблагодарили, вышли.
Это с мамами рекомендации врачей выполняются. С папами не всегда.
Вот тут, ну прямо как очередное испытание.
Очередь кружилась на площадке, но ведь площадка была с той стороны бульвара, по которой машины шли к метро «Кировская», а Николай с отцом ехали к Покровскому бульвару, который начинался после Чистопрудного.
Очередь заметили. Как не заметить. Счастливые покупатели спешили оттуда в разных направлениях с пакетами и авоськами, доверху набитыми особым дефицитом советского времени – воблой. Отец остановил машину, вышли и оказались в хвосте вьющейся по площадке очереди.
Стоять нужно было долго. А Николаю предписали лежать.
– Ты, наверное, иди домой, пусть бабушка тебя уложит, – сказал отец. – Досталось сегодня.
Николай замотал головой, прошептал едва слышно, ощущая боль в горле при каждом слове:
– Нет, буду стоять!
Словно всем ветрам назло! Он стремился к испытаниям, а они не отпускали его.
Стояли довольно долго, но Николай никак не хотел уходить. Наконец снова сели в машину, сделали ещё один круг, развернувшись у станции метро «Кировская», и вскоре оказались во дворе дома.
Бабушка уложила Николая отдохнуть, а отец уехал по каким-то делам. Лежать-то Николай лежал, да вобла дразнила его. А запах! Запах на всю комнату! И не удержался. Почистил и съел одну рыбёшку.
Вот тут-то и началось. Солёным по ране… Даже слово сказать было больно.
Утром снова отправились в военкомат.
Зашли в кабинет. Та же врач с удивлением спросила:
– Что ещё нужно от меня? Я же всё объяснила.
– Вот, – сказал отец, – заставил прижигание ему сделать.
– Когда же успели?
– Вчера, сразу от вас в больницу.
– И вы привели его в таком виде?! Вы с ума сошли. Мальчику лежать надо. После операции.
Николай с трудом проговорил:
– Посмотрите, доктор, пожалуйста.
– Что я посмотрю? Что я там увижу? Там сплошная рана.
Она всё-таки посмотрела, ещё раз пришла в ужас и снова стала возмущаться. Сказала:
– Напрасно. Ничего не меняет. Я не могу изменить заключение.
– Ну что? – спросил отец, когда они вышли на уже знакомый переулок. – Придётся обратиться к тому человеку, который нам посоветовал затеять всё это. Теперь у меня есть твёрдый аргумент.
– Какой же? – всё так же с трудом произнося слова, спросил Николай.
– Твоё упорство. Не ожидал такого от тебя. Вчера мне страшно было, когда прижигали. А ты хоть бы что. Молодец.
В последующие дни отец кому-то звонил, что-то выяснял. Наконец посадил Николая в машину, и они отправились на Фрунзенскую набережную, в то огромное здание, что возвышается напротив Парка культуры и отдыха имени Горького.
Николай остался в машине. Ждать пришлось очень долго. Отец отправился к начальнику управления военно-учебных заведений Сухопутных войск.
Это был единственный вариант. Пока решали вопрос с медициной, документы остальных кандидатов в суворовцы уже прошли несколько инстанций и, наверное, находились в училищах. А вот документы Николая так и не были готовы – не пропускала их подпись лор-врача – «не годен».
Наконец отец появился. Был он явно доволен беседой.
– Ну, поздравляю. Первый этап пройден.
– Ура! – воскликнул Николай и тут же схватился за горло.
Боль ещё полностью не прошла. Тем не менее он спросил:
– Почему только первый?
– Впереди ещё одна медкомиссия. В училище. Но и это не всё. Конкурсные вступительные экзамены.
– Подготовлюсь. Сдам. Главное, прошли здесь. Когда ехать в Свердловск?
– Вот тут для тебя сюрприз. Поедешь не в Свердловск.
– А куда же?
– Генерал-лейтенант Белозерский посмотрел твоё личное дело и увидел, что мама у тебя в Калинине. Сказал, что в Калинин и направим.
– Но там же английский?
– Генерал пояснил так. Мы, мол, нестойких родителей пугаем Свердловском. Многие документы забирают. Значит, не сильно хотят. А тут, вижу, парень твёрдо решил. Я подтвердил: куда уж твёрже. Одним словом, с немецким языком в Калининское суворовское тоже берут. И предупредил генерал – экзамены, нужно сдать экзамены. При мне ему звонили из Свердловского, кажется. Видимо, докладывали об отборе кандидатов. А он им, мол, сирот надо, конечно, брать, но сироты войны уже к нам не приходят. Идут сейчас те, кто родился в конце сороковых. Знания, твёрдые знания! Вот главное. А вот тут безжалостно – двоечники как балласт. Преподавателей отвлекают и мешают заниматься с сильными ребятами.
Всё это сразу как-то впиталось в сознание. Подготовка к экзаменам.
– А какие предметы сдавать?
– Русский язык – изложение, кроме того, математика, физика и иностранный язык, то есть тебе сдавать немецкий. Ну и физподготовка.
– А что по физподготовке?
– Сейчас посмотрим… Отжимание, подтягивание, стометровка.
– Понятно. Будем готовиться.
– Предписание и проездные выданы. В училище прибыть 15 августа.
– Отлично. Есть время подготовиться.
– Завтра едем в деревню, – решил отец. – И так в Москве засиделись.