Свадебный круг: Роман. Книга вторая.
Шрифт:
— Пожалуйста, папа вас ждет.
Сухих потрепал девицу по плечику и скрылся за обитой дверью.
Ах, как хорошо быть вот таким известным, весомым человеком, запросто называть «папой» директора завода и свободно к нему проходить, позавидовал Серебров. Его очередь оказалась за пожилым, не модно стриженным под полубокс человеком. Широко расставив свои кавалерийские сапоги, сидел этот человек в углу и острыми, умными, глубоко упрятанными глазками разглядывал посетителей. Это, наверное, был председатель колхоза из дальних, начинающих восходить, или начальник участка. Был он и одет старомодно: в синие брюки-галифе,
— По всей стране писал, спрашивал, нет. А мужики у меня пасти коров только верхом соглашались, дак я уж к самому Буденному обращался, поскольку я в кавалерии служил. Выручайте, мол, Семен Михайлович, старого кавалериста.
Серебров сочувственно кивал кавалеристу. Он понял, что тут его место, а не около директорских дверей, куда прошел провожаемый почтительными взглядами Кондрат Макарович со своим тисненым досье. Долго придется ему торчать, пока дойдет очередь. И даст ли Семен Семенович кирпич?
Выпорхнувшая из директорского кабинета вслед за улыбающимся Кондратом Макаровичем секретарша вдруг сказала, что Семен Семенович просил узнать, здесь ли Гарольд Станиславович Серебров. Серебров растерянно поднялся.
— Пройдите, вас уже два раза спрашивали, — сказала она и улыбнулась, выделяя его из числа других.
Под заинтересованными, даже завистливыми взглядами умолкших вдруг толкачей и того соседа-кавалериста, который обращался к маршалу насчет седел, Серебров, словно по воздуху, проплыл к дверям, чувствуя себя необыкновенно значительным человеком.
Кирпичный бог Семен Семенович Краминов оказался подвижным чернявым человеком, наперед знающим не только то, что надо сыну его знакомого, но и когда дефицитный кирпич будет отгружен колхозу. Подталкивая на носу очки, Краминов с любопытством разглядывал Сереброва-младшего, черные глаза светились добротой.
— Никак не думал, что у Станислава Владиславовича сын поднимает сельское хозяйство. Сколько лет вы уже работаете? Немного! Но это полезно, полезно. Значит, на первый квартал надо? И сколько?
— Тысяч сто пятьдесят, — замирая под острым взглядом директора, сказал Серебров, чувствуя, что хватил лишку и надо сказать меньше.
— Из ста сорока четырех тысяч можно построить двухэтажный дом на восемь квартир, — сказал Краминов, и Серебров решил, что тот ему откажет.
— Нам теплые гаражи, люди мерзнут, — прошептал он, понимая, что таким лепетом Краминова не возьмешь.
— Вот с этой бумагой в отдел снабжения. Из моего фонда, — весело проговорил Краминов. — Счастливо.
И Серебров с радостью ухватил взглядом цифру «150». Он выскочил от директора с самоуверенностью удачника, который утвердился в том, что для него не существует никаких препятствий, он все может, стоит ему только захотеть.
— Молодчик! Молодчик! — потирая руки, хвалил Сереброва Маркелов. — К самому Краминову попал. Молодчик!
Маркелов, видимо, поверил в удачливость Сереброва. Дня через три под вечер опять позвал его к себе. В кабинете Маркелова, только что обставленном новой полированной мебелью, с краешка сидел Миней Козырев и, тщеславно косясь в водяную гладь лакировки, что-то рассказывал завлекательным голосом странника, побывавшего за тремя морями. Пьянчужку Минея Маркелов то выгонял, то вновь приближал к себе. Сейчас опять он был в фаворе, потому что высмотрел и вывез эту лакированную не сельскую мебель.
Маркелов сам еще не привык к мебельному великолепию, стирал рукавом пылинки со стола и зачарованно слушал Козырева.
_____ А вот еще есть один город на Северном Кавказу ___ говорил Миней, — так там арматура имеется.
Можно купить. А в Молодечно — семенной овес… Хорош, говорят.
Откуда знал все это запивоха Миней Козырев, было поразительно, но знал доподлинно. В седеющей Минеевой голове умещались воспоминания о лихих делах конца пятидесятых годов, когда он закупал в южных степях табуны лошадей, чтоб помочь тогдашнему председателю выполнить план по мясу, и хитрые истории о том, как он при Маркелове торговал лесом, чтоб пополнить колхозную кассу. И вот теперь откуда-то брались в его голове названия городов, где есть все, что нужно.
— Так вот, Гарольд Станиславович, — с трудом освобождаясь от очарования Минеевой речи, сказал Маркелов, — надо попытать счастье, съездить за арматурой-то.
Сереброву боязно было мчаться неизвестно куда и в то же время не хотелось расставаться со славой нужного, пробойного малого.
— Когда надо? — спросил он.
— Да сейчас, — довольный согласливостью ошеломил Маркелов Сереброва.
Ехать в дальний городок, где были нужные позарез плиты, пришлось ему с Минеем Козыревым. Нудную, дальнюю дорогу Серебров коротал, читая, что попадалось под руку. Миней то и дело притаскивал в купе вино в больших бутылках-огнетушителях, прозванное бормотухой. После этого он балабонил в тамбуре с такими же веселенькими, пропахшими дальней дорогой хвастливыми мужичками. Серебров, несмотря на памятливость Минея, считал его никчемным, спившимся на бригадирской работе мужичонкой, о таких пели в деревнях:
Бригадир, бригадир,
Лохматая шапка,
Как пол-литра поднесешь,
Будет и лошадка.
А Козырев, видать, был хитрее, чем думал о нем Серебров. Чтобы расположить к себе инженера и выклянчить у него очередную рублевку на «чернила», садился рядом, осведомлялся, не помешает ли, и начинал крутить нечесаной головой, восхищаясь своей давней находчивостью.
— Ой, было, — постанывал он. — Знаешь, почто меня сняли-то? С треском! Я тогда уж налоговым инспектором был.
Миней щербато улыбался, на узком в алкоголических прожилках лице играли отблески пережитого тщеславия.
— Ну, почему с треском? — недоуменно спрашивал Серебров, опуская книгу на колени.
— А вот так, — закидывая обутые в валенки с галошами ноги одну на другую, таинственно говорил Миня. — Политическое дело. Бабы в Самоскакове уперлись, ничего не сдают, ни яйца, ни шерсть, дак год был сильно хреновый, после войны. И заводила у них Ефимья, такая вредная курва, — не сдадим. Сам Огородов ездил-ездил, стращал — не берет. Зовет меня: поедешь! Чо делать, еду.