Сварогов

Шуф Владимир

Что разлит по всем цветам...

В этот час в аллеи сада

Выходить опасно нам!

XL

В этот час все негой дышит

И любви печалью злой.

Сердце бедное не слышит,

Как уколется стрелой...

Яд былых воспоминаний

Проникает в грудь опять,

В тайной прелести мечтаний

Вновь начнешь грустить, вздыхать.

Развернется венчик розы,

Озарен луны

игрой,

И насмешливый позы

Принимает духов рой:

– - О, глупец! О, простофиля!
–

Эльфы шепчут и цветы,

Юной страсти водевиля

Разыграть не можешь ты!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

АННА

Candida me capiet, capiet me flava puella,

Et etiam in fusco' grata colone Venus.

Ovidius Naso. "Amores".

I

Солнца мне! Здесь хмуро небо!

Ждем любви мы, а на нас

Льется дождь... В лучах лишь Феба

Зреют страсть и ананас.

Страсть цветет там померанцем.

Поспешай к иной земле,

Кто, не став вегетарьянцем,

Любит женщин, дичь, филе.

B Крым! Там лавры и лимоны,

И лимонов двух овал

У пленительной Миньоны

Скрыт под сенью покрывал.

Муж рогатый с каждым годом,

Жен объятия там -- рай,

И течет млеком и медом

Знойный юг, роскошный край!

II

Здесь тоска берет нас в лапы,

Моралист ведет за нос,

Всюду менторы и папы,

И журналы, -- род Каносс.

Но "Каноссы" есть прелестней:

В туфле и чулке a jour

Ножка нимфы -- интересней

Туфли папы... о, Амур!

О, Амур! Божок лучистый!

Кто отрекся от божка?

Где такие атеисты?

Чья вина настоль тяжка?

Был Аид во время оно...

Пусть сожжет их страсти зной.

Вечно дразнит Персефона,

Пеньюар надев сквозной!

III

Мрачны были гугеноты,

Протестанты впали в сплин,

Но и тех, в часы заботы,

Спас красавиц кринолин.

Гугенот Дальвиль чудесно

Был спасен, -- не он один

Находил приют прелестный,

Спрятавшись под кринолин.

В злую ночь Варфоломея

Маргарита Валуа,

Редкой храбростью владея,

Мужа юбкою спасла.

"Колокол" гостеприимный,

Доблестный вертюгадэн,

Многих брал под кров интимный

В эту ночь кровавых сцен.

IV

В дни печали, в дни гоненья,

В дни заботы и хандры,

Как Дальвиль, найдем спасенье

Все мы. Женщины добры.

Только внешность -- холод встречный,

Сердца лед растопит страсть.

Дамы -- глетчеры, конечно,

Но и глетчер может "пасть".

Все на юге в заговоре

С богом страсти: запах роз,

Лунный свет, и злое море

Мечет жемчуг страстных слез.

Волны там легки и зыбки,

Набегут, отхлынут вновь,

Под сурдину, точно скрипки,

Напевая про любовь.

V

Там из полного бокала

Дмитрий пил любовь давно.

Страсть--Локуста подмешала

Мускус в пряное вино.

Часто нежностью волнуем,

С Анной, не боясь греxa,

Он менялся поцелуем,

Точно рифмой два стиха.

Прелесть этой рифмы звучной

Оценил он, как поэт.

(Согласись, прозаик скучный,

Что беды в созвучьях нет.)

Поэтически рифмуя

С милой Анной каждый миг,

Дмитрий скоро поцелуя

Всю гармонию постиг.

VI

День был чудный. После бури,

Бушевавшей в эту ночь,

Стал яснее цвет лазури,

Облака бежали прочь.

Освеженные, вздыхали

Влажной зеленью сады.

Стекла окон, как в кристалле,

В соли, в капельках воды,

Точно снегом серебрятся,

Солью веет ветерок...

И дышал, и надышаться

Дмитрий воздухом не мог.

Запах моря, йода полный,

Бриз и солнце, -- чуден Крым!

И вдоль набережной волны

Бились с грохотом глухим.

VII

Шли кокетливые дамы,

Ножку быструю открыв...

Лишь один москвич упрямый

Брел уныл и сиротлив.

Тип особенного сорта,

Из брезгливых россиян,

Пессимист, зоил курорта,

Недовольный критикан.

Вдруг в толпе, на брег влекомой

И кочующей гурьбой,

Дмитрий видит взгляд знакомый

И улыбку пред собой.

Несомненно образ Анны!
– -