Сват из Перигора
Шрифт:
Миновав маринованные томаты, прижавшиеся к стеклу своими румяными щечками, Гийом обратил взгляд на бутыли с ореховым вином, которое сделал в августе. Счастливый и довольный, он тогда весь день снимал с дерева зеленые орехи, очищал их от скорлупы и смешивал с коньяком и сахаром, придавая напитку пикантности апельсиновой цедрой и палочкой корицы — новое добавление к рецепту с прошлого года. Затем смесь процеживалась опять же через колготки, на сей раз купленные в Брантоме, подальше от бакалейщицы и ее острого язычка. Гийом пристально рассматривал тягучую жидкость, размышляя, не мало ли он добавил корицы.
Самым большим изменением в погребе с тех пор, как Гийом Ладусет вернулся в дом, где прошло его детство, стали цветные карты планет и созвездий, которые теперь покрывали все стены над деревянными стеллажами. Ибо с годами Гийом неминуемо сворачивал на путь
Небесные карты являлись краеугольным камнем его методики обольщения. Гийом придерживался твердой уверенности, что растения, как и приливы, необычайно чувствительны к циклам Луны. Верховный жрец культа лунного садоводства, он никогда не брался за работу, пусть даже самую мелкую, но огороду, если Луна в этот день не проходила пред надлежащим зодиакальным созвездием. Подготовка почвы, сев, прореживание и рыхление, к примеру, производились лишь тогда, когда Луна находилась в созвездии Козерога, Тельца или Девы. Оптимальным периодом для занятия листовыми культурами, такими, как салат и шпинат, считались дни, когда она проходила созвездие Рака, Рыб или Скорпиона. А если Луна была в Весах, Близнецах или Водолее, значит, настал черед артишоков, брюссельской капусты и брокколи. Гийом был ярым приверженцем учения, что в каждом месяце есть четыре дня, когда в огороде работают только глупцы: когда расстояние между Луной и Землей минимально — и стебли вырастают длинные и тощие, словно бесполезные юнцы; когда Луна максимально отдаляется от Земли — и растения становятся восприимчивы к разным болезням; и два дня, когда она проходит между Землей и Солнцем, вызывая такие небесные пертурбации, что семена даже не прорастают.
Гийом Ладусет был не одинок в своей вере, которую исповедовал в дневные часы. Обладателю подробнейших и современнейших карт и схем — и пусть некоторые из них повторяли одна другую, зато приносили утешение, что ничего не упущено, — ему нередко докучали зодиакальными вопросами все новые и новые ученики, которые точно так же столкнулись с проблемой среднего возраста, обнаружив седой волосок там, где меньше всего ожидали.
Сверившись с положением Луны, сваха выбрался из дедовых башмаков и с облегчением сунул ноги в дежурные кожаные сандалии. Потом щелкнул выключателем, проскрипел вверх по лестнице и направился к задней двери. Отодвинув щеколду, Гийом осторожно высунул голову наружу, скользнул взглядом по верхушке садовой стены, лужайке и под розовыми кружевами куста гортензии и лишь после этого уверенно зашагал в сторону огорода.
Шлепая сандалиями по траве, Гийом прошел мимо колодца с остроконечной каменной крышей и старой белой раковины с веселенькой красной геранью. Для начала он полюбовался ровным рядком чеснока, который высадил за четыре дня до полнолуния, а землю вокруг разрыхлил, когда Луна проходила созвездие Козерога — дабы головки росли потолще. У артишоков Гийом решил не задерживаться: хоть он и посадил их, когда Луна находилась в созвездии Близнецов, вместо того чтобы стоять навытяжку как солдаты, они больше походили на кучку левых уклонистов. Их скорбный вид и ноющее чувство раскаяния из-за того, что он добавил в ореховое вино слишком мало коричных палочек, внезапно напомнили Гийому о его склонности к неудачам, и мысли сами собой вернулись к Иву Левеку. Вырывая из грядки сорняки, Гийом размышлял, удастся ли ему найти женщину, которая будет смотреть сквозь пальцы на широко известную скаредность стоматолога, его раздражающую привычку глядеть собеседнику в рот во время разговора и маниакальные потуги в выращивании корнишонов. Нагнувшись за пучком шпината, Гийом ощутил, как забилось сердце. Но стоило потянуться за следующим пучком, как в памяти всплыл день, когда фортуна таки улыбнулась ему. Произошло это после печально известного мини-торнадо 1999-го, когда парикмахер раздвинул лопухи разросшегося шпината, разыскивая пропавшего Патриса Бодэна.
— Эта женщина существует, и я найду ее, — сказал он себе и, повернувшись спиной к зыбучим пескам отчаяния, направился назад к дому с корзинкой поживы — готовить праздничный ужин…
Тогда, в 1999-м, вместо костлявого вегетарианца-аптекаря, лежащего в листьях шпината, Гийом Ладусет обнаружил написанный маслом портрет молодой женщины. Нехватка изысканности выдавала в ней человека весьма скромных средств. И пусть картина не представляла видимой ценности — ее обаяние было бесспорным. Кисть не могла утаить анонимного
Так и не выяснив, кому принадлежала находка, и не узнав на портрете собственную мать, Гийом отнес картину в дом, с осторожностью счистил землю с холста, отремонтировал золоченую раму. Следующие несколько недель он расспрашивал всех, кто попадался ему на пути, не теряли ли они написанный маслом портрет во время недавнего природного катаклизма. Так и не отыскав законного владельца, Гийом повесил портрет у себя в гостиной справа от камина и часто смотрел на него из кресла напротив, размышляя, кто же эта прекрасная девушка…
Мсье Моро и в голову не приходило, что картину могло унести ветром, когда мини-торнадо сорвал крышу с его дровяного сарайчика. Поэтому он тут же предположил, что это дело рук вора — то, чего мсье Моро постоянно опасался с тех самых пор, как повесил портрет в сарайчике почти шестьдесят лет назад. О том, чтобы перенести его в дом, не могло быть и речи: мадам Моро не составило бы большого труда узнать в девушке на картине причину всех своих будущих неприятностей.
Неразделенная и преданная привязанность Пьера Моро длилась так долго, что ее выцветшие страницы стало страшно переворачивать. В тот вечер он тоже сидел в темном уголке под большим белым цирковым куполом и был свидетелем сногсшибательного зрелища — сверкнувших трусиков Флоранс Фузо. Страсть его зажглась двумя годами ранее, когда в один прекрасный день девочка неожиданно подошла к нему на площадке для игр и лизнула в щеку. Мальчуган воспринял ее поступок как проявление любви. Но ничего подобного: Флоранс Фузо попросту страдала хронической нехваткой соли.
Пока юный влюбленный Пьер сидел, наблюдая за карликом, который убирал дымящуюся кучу экскрементов ламы перед следующим номером, он твердо решил, что не может больше ждать и готов объявить о своей любви. Но стоило зажечься свету, и его внимание отвлекла комичная сцена: один из пиренейских медведей сбежал обратно на арену и теперь вприпрыжку удирал от человека в красных бархатных туфлях, которого еще несколько минут назад лобызал, встав на задние лапы. Когда же Пьер Моро отправился на поиски юной Флоранс, путь ему преградила громкоголосая толпа, ни в какую не желавшая расходиться. Он все же догнал предмет своей страсти, но, к ужасу своему, обнаружил, что его опередили.
Кляня себя на чем свет стоит за величайшее, как ему казалось, несчастье всей своей жизни — ведь он не смог сконцентрироваться на первоочередной задаче, — следующие несколько лет Пьер Моро, дабы избавиться от этого недостатка, посвятил изучению живописи, орудуя масляными красками. К крайнему удивлению Пьера, результат оказался поразительным, однако он не мог рисовать ничего, кроме своей утраченной любви. После женитьбы он отложил кисть, посчитав это изменой по отношению к супруге. Достав из тайника написанные портреты, он развел в глубине сада большой костер и сжег все, кроме одного — самого любимого. Не в состоянии расстаться с портретом, он повесил его за поленницей в дровяном сарайчике — так, чтобы иметь возможность любоваться им, убрав пару-тройку поленьев. Каждый год Пьер Моро не мог дождаться зимы, рьяно выполняя частые требования супруги принести дров для камина.
Единственным, с кем Пьер Моро говорил о своей тайной страсти, был он сам. Он забирался подальше в лес и изливал душу с такой безысходностью, что спугивал птиц, и ничто не росло вдоль тропинок его нечленораздельных метаний. Навязчивые попытки мадам Ладусет оградить мужа от всяческих недугов — постоянный источник их семейных раздоров — лишь усиливали чувства Пьера. И когда мадам Моро публично ополчилась на предмет его безответной страсти, он попытался сделать все от него зависящее, лишь бы как-то смягчить конфликт. Для отвлечения внимания он задаривал жену всякого рода безделушками, включая сатиновые ленты и блестящие свистульки, купленные у странствующих торговцев, однако из всех покупок мадам Моро интересовала только одна — кило свежих помидоров. Со временем мужу пришлось прибегнуть к иному средству — он начал прятать боеприпасы супруги, — но та просто шла в бакалею и покупала новые. До мсье Моро так и не дошло, что величайшее несчастье всей его жизни состояло не в том, что он не женился на Флоранс Фузо, а в том, что он взял в жены истинную любовь, но так этого и не понял.