Свердловск 1977
Шрифт:
– Да, немцы ещё просят вывести их на контакт с каким-то советским ансамблем. Не помните, кто там у вас на кассетах записан?
– сумел москвич огорошить меня к концу разговора.
– Мой это ансамбль. Можете дать наш телефон. А вы не в курсе, для чего им нужно?
– Секунду, тут у меня записано было, а вот, нашёл. Какой-то Фариан заинтересовался вашей музыкой. Хотел бы обсудить возможности сотрудничества.
Трубку я положил, словно во сне. Это для москвича Фрэнк Фариан - это "какой-то Фариан". А для меня он - Человек из Легенды...
В себя пришёл к концу рабочего дня, как ни странно, в кабинете юриста - грымзы, которая сходу подсунула мне чашку горячего кофе. Всего один рабочий день, а как я вымотался. За время моего отсутствия, вопросы, раньше решаемые кучей, переросли в горы, и сегодня пришлось
Пауза в беготне и штурмовщине, подкреплённая вполне приличным кофе, неожиданно привела мысли в философский настрой. Моя первоначальная идея - попытаться мелкими, точечными действиями снизить имеющуюся социальную напряжённость и сделать жизнь наших людей чуть ярче и веселее, оказалась труднейшей задачей. В то же время как-то само собой у меня получилось выступить на первых ролях в событиях глобального значения и масштаба, причём, не прилагая особых усилий. Такая диспропорция между вложенным трудом и полученным результатом наводит на размышления, знаете ли...
– О чём задумались, Павел?
– услышал я голос нашей звезды юриспруденции у себя за спиной.
– Вы как перед окном встали, словно истукан, так, по-моему, даже дышать перестали.
О смысле жизни задумался, - отозвался я, отмирая.
– Тем ли я занимаюсь, правильно ли живу, не слишком ли сильно разбрасываюсь по сторонам. До определённого предела такой стиль жизни был моей личной проблемой. Но по достижении серьёзных результатов всё изменилось. Я выиграл чемпионат Европы. Быть чемпионом - это не только почётно, но и ответственно. Тут меня даже надеждой советского спорта пару раз назвали. Про наше открытие с электричеством вы наверное слышали. Кроме научной ценности, там получается огромный экономический эффект, причём именно для СССР. Цифры настолько серьёзные, что могут изменить большинство политических раскладов во всём мире. Кроме того, я неплохой музыкант, и немного композитор. Час назад я узнал, что нашей музыкой заинтересовался лучший в мире продюсер. По крайней мере, сейчас именно его коллективы блистают на первых местах мировых хит - парадов, - говорил я неторопливо, временами останавливаясь, чтобы собраться с мыслями и сделать глоток - другой из подостывшей чашки. Слушательница у меня оказалась замечательная. Чтобы так удивительно слушать и сопереживать - надо обладать отдельным Даром.
– Вы похожи на Илью Муромца, перед которым три дороги, а он почему-то плюёт на них, и через кусты и кущи лезет прокладывать свою, четвёртую, - кивает она мне.
– А заодно и всех нас по ней тащит, - с улыбкой добавила наша законоведка, - И вы знаете, мне это нравится.
– Завтра, может быть, я с вами соглашусь, а на сегодня мой энтузиазм иссяк. Отец, и тот сетует, что наша суета бесконечна, а я думаю, что и не так значима, - озвучил я всё-таки часть своих сомнений.
– Ой, напрасно вы так считаете. Я в академии давно работаю. Могу абсолютно точно сказать, что этот муравейник мы здорово разворошили. Многие учёные страшно амбициозны н самолюбивы. Пока вас не было, в академии состоялось общее собрание. Обычное, плановое. Кафедры отчитывались о проделанной работе, озвучивали планы. За нашу организацию пришлось выступить мне. Когда я закончила, в зале тишина стояла минуты две - три. Слишком разительный контраст получился, по сравнению с другими выступлениями. Мы, только за последние три месяца, выполнили столько работ, сколько все остальные кафедры академии за полгода не вытянули, а уж когда перечень наших планов прозвучал... Парторг потом долго кашлял, и по графину стучал, призывая всех к порядку. В зале такие страсти разгорелись... Не поверите, но я вчера впервые в жизни увидела, как по нашим коридорам народ бегом стал передвигаться.
– Так. И чем нам такая обстановка грозит?
– я, как всегда, сначала хочу узнать прогноз о возможных неприятностях.
– Ничем, - безмятежно улыбается собеседница, - По партийной линии за вами обком, по научной - практические результаты и похвала от самого Капицы, а финансово мы академии не подотчётны. И я почему-то уверена, что если нас с помещениями попробуют прижать, то за нас первый отдел вступится, не так ли?
Испытующий взгляд женщины я встретил пожатием плеч. Не силён я в научных интригах, не задумывался как-то о том, что своей работой могу нарушить местным учёным растительный образ их существования. А вот с
– Едрическая сила!
– наш клавишник застыл в дверях, слушая то, что мы вдвоём с Лёхой извлекаем из Оберхейма. Он немного опоздал, вот и подошёл, когда синтезатор нами был уже подключен и мы вовсю экспериментировали со звуками.
– Ага, так вот как Пинк Флойд это делает, - нащупывает Алексей нужное звучание, наигрывая знакомую всем тему из их песни, - А если эту ручку до конца выкрутить, то чистый космос получается. Оп-па, а так вылитый Тангерим Дрим.
– Я вчера Жан-Мишель Жарра слушал. "Оксиген" - мощный альбом. Там темки интересные есть. Теперь можно их попробовать сыграть. Пустите, попробую изобразить, - парень протискивается к инструменту и я слышу классическую электронную композицию Оксиген 4. От нахлынувшей ностальгии начинает пощипывать в носу и влажнеют глаза.
– Так, у меня ещё небольшое сообщение имеется. Рекомендую послушать, - оглядываюсь я на клавишника, который самозабвенно продолжает терзать новый инструмент, ничего вокруг не слыша. Николай находит более радикальное решение, выключив ему усилитель.
– На чемпионате одна из наших кассет попала в руки немецким журналистам, - начинаю я с лёгкого вранья. Для истории группы такая мелочь пригодится, а вот мне совсем не хочется рассказывать, что три кассеты ушло вместе с плеерами, а потом пять я ещё после интервью журналистам раздал. Какая из них дошла до адресата, видимо так и останется тайной, - А сегодня москвичи мне сказали, что нас разыскивает "какой-то Фариан". Вроде, как ему наша музыка понравилась.
Я замолкаю, и смотрю на музыкантов. Недоумение, затем растерянность, и в итоге круглые глаза и отвалившиеся подбородки.
– Кто к-кто?
– сорвавшимся голосом, заикаясь, переспросил Алексей.
– Мне так сказали, "какой-то Фариан". Лично я только одного Фариана знаю.
– Джилла, Бонни М. Это он...
– шепчет Лёха.
– Эрапшн ещё. Тоже его группа, совсем новая, - добавляет Коля, - Я неделю назад Голос Америки слушал. Как раз про них рассказывали.
Джонни, о-о, е-е - напевает наш саксофонист один из популярных шлягеров Джиллы, - А что делать-то надо? Если с Боньками выступать, то я несогласный, больно они страхолюдны. А вот Джилле я бы...
– он успевает заметить Колькин кулак, и воровато оглянувшись на наших девчонок, уже тише добавляет.
– Там можно и того... законтачить, в смысле.
Всех почему-то резко пробивает на хохот. Слегка нервный, но от этого не менее эмоциональный и зажигательный.
– Думаю, нам стоит немного упереться в собственное творчество. У кого что в загашниках скопилось? Давайте, вываливайте без стеснения, а то на чужой музыке далеко не уедем, - воззвал я к совести наших музыкантов. Народ у нас не простой. Тот же саксофонист, подвыпив, мне как-то свои опусы наиграл. Сколько я с него их потом не вытягивал, он так и не раскололся. Жаль, там у него очень приличный вьюжн звучал. Вполне себе достойный. Я и у грандов не всегда что-то равное слышал. Также, точно знаю, что девчонки наши что-то пишут. Наблюдал как-то со стороны, во время гастролей, как они по очереди к роялю подходили, рассчитывая, что их никто не видит и не слышит. Тихонько своё наигрывали и в тетрадку записывали. У того же Лёхи психоделической гитарной зауми часа на три звучания наберётся. Неожиданно вкусной и оторванной от нынешних стандартов, - И начнём мы...
– я вопросительно уставился на девчонок, но они дружно замотали головами, с удивлением посмотрев друг на друга, - С нашего ударника.
– Кхе, - ответил тот, когда мой палец упёрся ему в грудь, - А что я. У меня всё просто. Такое никто слушать не будет.
– Выкладывай, - потребовал я, и парни поддержали меня одобрительным гулом.
– Шика тыка, цика тыка, шика тыка, цика тыка, - начал тот, отшелкивая пальцами ритм и изображая партию ударника,
– Я хотел подарить тебе звёзды,
– Я хотел улететь с тобой в небо,
– Я хотел убежать с тобой в грёзы,
– Где ни разу никто ещё не был.
Вполне прилично запел он, благодарно оглянувшись, когда Алексей рассыпал аккорд, а потом, вникнув, перешёл на роковый чёс с оттяжкой, сопровождая на гитаре его пение.