Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

де Токвиль Алексис

И еще одна ученица привлекла мое внимание. В отличие от других домохозяек она была в джинсах и белой водолазке. Ее черные прямые волосы, зачесанные назад, были собраны голубой заколкой. Совсем как у студентки колледжа. Харуко Мори была не особенно приметная женщина, но веселая. Она с поклоном произнесла:

— Надеюсь, от вас мы узнаем множество замечательных идиом. Я поставила перед собой цель заучивать по десять идиом каждую неделю.

— Очень хорошо. И что принесла эта неделя?

— Я была очень занята на работе. Мы занимаемся регистрацией земельных сделок.

— Браво! Прекрасно сформулировано по-английски, похвалил я.

Госпожа Мори улыбнулась, покраснев. Госпожа Кусахара закатила

глаза. Как выяснилось, эти двое были лучшими ученицами в классе. Хобби госпожи Мори — чтение английских словарей. Чтобы закрепить навыки, она ведет свой дневник на английском, который попросила меня прочесть и исправить ошибки, и я насмотрелся на ее возлюбленные идиомы. Госпожа Кусахара одержима правилами. Всё, срывающееся с ее изящных алых уст, должно быть столь же безукоризненно, как и ее одежда, и слова она будто откусывает по одному, дозированно выпуская на волю.

Худшим учеником оказался единственный мужчина в классе, господин Ишикава. Он содержит гостиницу и хочет выучить «ан-гу-ри-ски» чтобы иметь возможность разговаривать с посетителями-иностранцами. По крайней мере, так он уверяет. Но сам постоянно подначивает домохозяек и никогда не делает домашние задания, так что, по-видимому, у него какие-то другие тайные побуждения. Однако меня он принял дружелюбно. Это он отвел меня в сторону и преподал урок правил поведения в Японии. Например, объяснил, как опасно принимать любезности. Предположим, ты зашел в бар, и кто-то налил тебе стакан. Ты тотчас же становишься его должником, так что лучше всего сразу же схватить бутылку и наполнить стакан этому человеку, чтобы расквитаться с ним. Ишикава сказал, что «принимать любезность» и «получать ущерб» изображается одним и тем же иероглифом. Это очень обеспокоило меня, так как ученики постоянно водят меня в пагоды, приглашают на вечеринки и так далее. Какой счет выставят мне? Ишикава попытался успокоить меня, но, как мне показалось, он ничего не упускает.

Месяца два назад у нас в школе объявили конкурс на лучшее знание разговорного языка. Я предложил госпоже Мори подать заявление на участие, так как у нее очень беглая речь, но она отказалась. В конце концов мне удалось уговорить ее.

— Попробую, тряхну стариной, — сказала она.

После занятий господин Ишикава предложил мне поспорить на тысячу иен (около восьми долларов), что госпожа Мори не примет участия в конкурсе.

— Это почему? — спросил я.

— Она бояться, — подмигнул он. — Бояться много много людей. Такое уже быть.

— Две тысячи иен, что вы ошибаетесь. Она утрет всем нос, — сказал я.

Но в день конкурса госпожа Мори заболела и не пришла в школу. Первый приз — какую-то безделушку с земным шаром — получила госпожа Кусахара. Твой покорный слуга сиял, так как победительница была его ученицей, но с каким тяжелым сердцем я расплачивался с этим самодовольным тупицей!

Через неделю после конкурса госпожа Мори снова появилась на занятиях.

— У меня жутко болел живот, — сказала она. — Просто зверски. Я ходила в больницу, но врачи ничего не нашли.

Все посочувствовали ей, побранив глупых врачей. В тот же день мы разбирали статью из журнала «Тайм». Нам встретилось слово «психосоматический», и я объяснил его значение, после чего все избегали смотреть на госпожу Мори. А господин Ишикава подмигнул мне, свинья!

Однако, позднее у меня появились сомнения. Внезапные боли, схватывающие и проходящие бесследно — странно для такой совершенно здоровой женщины. Упоминал ли я, что она — последовательница школы лечебного питания? Чтобы избежать контактов с искусственными химическими препаратами, госпожа Мори даже самостоятельно приготовляет зубную пасту (из соли и обжаренных баклажанов!) Я перечел ее дневник, внимательно изучая события последних шести месяцев. Боли дважды донимали госпожу

Мори — и оба раза прямо накануне конкурсов английского языка. На психосоматическое объяснение я не купился. Я почуял что-то нечистое. Так как боли начались только шесть месяцев назад, когда госпожа Мори поступила в эту школу, неизбежно, во всем виноват один из четырех оставшихся учеников. Тот, кто особенно завидует ее успехам в английском.

Угнетающее открытие. Понимаешь, до этого времени я устроил себе священное отдохновение от колдовства. (Игра слов преднамеренная.) Все было замечательно.

Нет необходимости беспокоиться о соблюдении ритуалов, мучительно решать, что подобает, что нет… С практической точки зрения, пребывание в Японии вдалеке от Меткалфов означало, что мне не нужно оглядываться всякий раз, когда я направляюсь в лес в гости к своим друзьям. С философской точки зрения, я проделывал неплохую работу. Думал о Вечном. К тому же, приобщался к дзен-буддизму: каждую вторую ночь усаживался медитировать. Казалось, вся моя жизнь замедляется. (Помогало и отсутствие автомобиля.) Мир и спокойствие! Однажды ночью я сел и представил себя плодоносящим грецким орехом. Никому не причиняю вреда. Просто занимаюсь своим делом, произвожу кислород и вкусные съедобные вещи. Дед, я далеко продвинулся по пути обретения святости среди деревьев.

И вот теперь это. Передо мной лежал дневник госпожи Мори. Ее красиво выписанные синие строчки напоминали озеро. Если я войду в его воды, пытаясь помочь ей, родится волна, которая породит другую волну и так далее, и весь мир наполнится смятением. Действием. Насилием.

Однако я не мог допустить, чтобы госпожа Мори страдала.

Опасаясь действовать опрометчиво, я решил сперва провести некоторые исследования. Как ты можешь себе представить, положение у меня было незавидное. Едва решив отправиться в Японию, я с головой погрузился в изучение языка, но познания мои по-прежнему весьма жалкие, так что я не мог отправиться в ближайший храм и расспросить священников о заклятьях. В единственном книжном магазине Такамацу имеются книги на английском языке, но Роберт Ладлэм и Агата Кристи мало что могут сообщить о японской магии. Что мне оставалось? Ученики. На ближайший урок я выбрал статью в «Ньюсуик» о «колдовском буме» в Калифорнии. Тебе известны статьи такого рода — выдумки и сенсационные сплетни — но, решил я, она заставит нас разговориться. В четверг вечером, когда я раздавал ксерокопии статьи, мне с трудом удавалось изображать беспристрастность; я чувствовал себя шулером с колодой крапленых карт.

Статья заинтересовала моих учеников.

— Американцы верят это? — спросил Ишикава. — Америка нация науки.

— Америка — большая страна. Множество религий. А как насчет Японии? Здесь люди верят в такие вещи?

— Разумеется, — небрежно ответил он.

— Разве японцы — не современная нация? Компьютеры, биотехнология?

— У нас тоже есть традиции, — ухмыльнулся он. — Долгая история.

— Приведите мне какие-нибудь примеры.

— У нас есть «амагой» — молитва, вызывающая дождь. Есть счастливые и несчастливые дни. И «варанингё».

— Что это такое?

Они бегло и непонятно заспорили между собой по-японски.

— Ну же, — с укором обратился к ним я. — У нас же урок английского языка.

Заговорила госпожа Мори.

— Варанингё — это соломенная кукла. Если у вас есть враг, вы делаете варанингё и пишете на ней имя врага и дату его рождения. Затем прикрепляете куклу к дереву. Тремя гвоздями. Это причиняет жуткую боль до тех пор, пока гвозди не вынимаются. Это очень злобное и мерзкое деяние.

Её голос звучал легко и весело — современная женщина рассказывала о странном обычае. Я оглядел остальных: у всех вежливый интерес на лицах. Никакого беспокойства. Никаких виноватых взглядов. Я спросил: