Сверкающая надежда
Шрифт:
Я не знала, что произошло внутри меня, когда мы оба оказались в той маленькой кладовке, и он начал прикасаться ко мне.
Я не хотела даже вспоминать об этом, не говоря уже о том, чтобы думать об этом, потому что у меня не было бы ответа.
Возможно, пришло время признаться себе в некоторых вещах. Маршрут, по которому мы ехали, показался мне знакомым.
— Ты собираешься рассказать мне, почему мы едем в колледж?
— Я хочу тебе кое-что показать.
— Мы найдем это в кампусе? — Спросила я, сбитая с толку.
—
Он произнес эти слова с такой легкостью, и у меня без колебаний возникло ощущение, что я могу ему доверять.
Большую часть времени мы оба спорили, но сейчас, в машине, мы просто молчали, и нам не о чем было говорить.
Я тоже не знала, что сказать.
Мне было неловко еще и потому, что я была уверена, что он все еще помнит, что именно произошло на вечеринке.
С тех пор я старалась говорить себе, что не скажу, что мне нравится, как Уэстон прикасается ко мне, но мне приходилось ориентироваться на то, что флирт и поцелуи — это большая часть его характера.
Все, что произошло, ничего не значило.
Я даже не знала, откуда взялась мысль, что я вдруг так увлеклась им, и эта ненависть взорвалась, как ракета, оставив прекрасные искры.
Уэстон был из тех людей, которые, в каком бы состоянии они ни находились, точно знали, что делают и как легко могут повлиять на кого-то. В нем было столько силы, и я поддалась на это.
Я вышла из его джипа и обошла вокруг машины.
— Ты собираешься сказать мне, что мы здесь делаем?
— Перестань быть такой любопытной. Это раздражает.
Уэстон достал из багажника свою спортивную сумку и закрыл машину ключом.
Я стала лучше понимать, что мы будем делать, когда он приблизился к ледовой арене. Мы шли мимо главного входа, но у этого здания был боковой вход, который не был виден издалека из-за высоких кустов.
Вдруг он остановился, и я, стараясь не наступить в одну из выбоин в земле, чуть не врезалась в его спину.
Мы стояли перед высоким старым проволочным забором, где Уэстон отогнул несколько ограждений в сторону и пролез через дыру.
— Уэстон, что это будет?
— Подожди, и перестань задавать столько вопросов.
Никогда в жизни я бы не подумала, что в субботу вечером, после вечеринки в честь Хэллоуина в центре кампуса, я буду идти между кустами и деревьями через сломанный забор, чтобы попасть на ледовую арену.
Он протянул руку, я ухватилась за нее и шагнула через дыру в проволочном заборе.
Мы подошли к двери, которую только что установили на место.
— Извини.
Он резко отпустил мою руку и провел ею по волосам, после чего нагнулся и достал из-под одного из кирпичей ключ, чтобы отпереть дверь.
Что мы здесь делали?
Я не могла вымолвить и слова, так как была ошеломлена этой ситуацией и сомневалась во всех негативных мыслях и чувствах по отношению к нему.
Если я считаю его таким плохим,
Мы вошли на арену и оказались в темном коридоре, пока Уэстон не включил фонарик на своем телефоне, и я последовала за ним, пока мы не оказались в раздевалке.
— Ты умеешь кататься?
Он закрыл дверь в раздевалку и залил темное помещение светом, который он включил.
— Ты не серьезно?
— Не задавай вопрос в ответ. Ты умеешь кататься? — Повторил он, откладывая спортивную сумку, из которой достал коньки.
— Думаю, да. — Нерешительно ответила я, крутясь в раздевалке и оглядываясь по сторонам.
Почему-то все это выглядело так мощно.
На одной стене, как и на прорезиненном полу, большими буквами было написано название команды с двумя дьявольскими рогами. Стену рядом с дверью украшали фотографии команды за несколько лет. Над полками каждого хоккеиста протянулась нить света, светящаяся в темно-синих и красных цветах команды.
В раздевалке у каждого игрока была своя полка с эмблемой команды, номером игрока и фамилией. На полках на вешалке висели майки, шлемы, коньки и другие вещи. Хоккейные клюшки висели на стене рядом с дверью, которая, видимо, вела на саму арену.
Я повернулась к Уэстону, который сидел на скамейке, крепко завязав коньки.
— Садись.
Он встал и пошаркал коньками по прорезиненному полу, роясь в принесенной им спортивной сумке.
— Не знаю, подойдут ли они тебе.
Уэстон протянул коньки мне.
— Мы даже не должны быть здесь.
— Кто это сказал? Я не вижу проблемы. — Строго сказал он, и у меня в голове уже возникли образы того, как мы сидим с директором, потому что нас застукали.
Я поняла, что задумал Уэстон, но меня раздражало, что он не сказал, зачем мы пришли.
Я влезла в коньки, которые оказались впору, но у меня не хватило сил зашнуровать их так же туго, как зашнуровал он.
— Ты не мог бы мне помочь?
Я подняла глаза на Уэстона, который смотрел на мое беспомощное выражение лица.
Он встал передо мной на одно колено и затянул шнурки коньков так туго, как только мог, так что они почти прижались к моим ногам.
Я смотрела, как он затягивает шнурки пальцами, а затем завязывает бант. Его руки были украшены заметными венами, и мне кажется, что я никогда не видела более привлекательных рук.
Внезапно мне захотелось, чтобы он снова прикоснулся ко мне, как вчера. Шептал мне на ухо то, что я люблю слышать из его уст.
Мы вышли из раздевалки через другую дверь и шли по узкому коридору, пока не оказались на арене. Слева и справа находились трибуны, которые обычно были заполнены, а перед нами был каток, обычно заполненный хоккеистами.