Сверкающий купол
Шрифт:
– Брось дуться и двигайся сюда!
Поэтому они снова сидели прижавшись на протяжении пяти миль, а "Просто Билл" ехал за ними. Вообще-то это был неплохой способ следить за ним, поскольку большинство водителей включает сигнал поворота задолго до самого поворота, и Куница мог увидеть сигнал и свернуть первым. Только "Просто Билл" не ездил, как большинство водителей. Он даже не ездил, как большинство дилеров. Он ездил, будто отвозил секрет нейтронной бомбы этим проклятым русским, и Кунице это до смерти надоело. Куница совсем потерял терпение, когда "мерседесу" удалось протиснуться сквозь просвет между двумя машинами
– Он в левой полосе, Куница!
– сказал Хорек.
– Вижу.
– Так выезжай к чертовой матери из этой полосы!
– Я не могу. Ты что, не видишь, что меня зажали?
Затем Куница высунулся из окошка и безумно замахал рукой старику в соседнем "бьюике", который беззубо улыбнулся и помахал ему в ответ. И их еще больше зажали.
– Я всю свою вонючую жизнь провожу на самой медленной полосе, - ныл Хорек.
Потом Куница опять высунулся из окна и завизжал на "Триумф" ТR-7, ехавший впереди. Водитель ответил им оскорбительным движением руки и злорадно нажал на тормоза, что заставило Куницу ударить по своим тормозам, а Хорька влететь головой в стекло, в результате чего парик а-ля Фарра Фосетт сбился на сторону.
Куница отреагировал немедленно: он стал методично бить ТР-7 двухместный автомобильчик с откидным верхом - бампером под зад, с каждым ударом посылая "Триумф" вперед, пока голова его водителя не начала мотаться взад-вперед, как метроном. Водитель ТР-7 поднял обе руки вверх в жесте униженной капитуляции и выехал с шоссе на траву, позволив тем самым Кунице съехать на обочину и, накренившись, промчаться с сумаcшедшей скоростью с полмили, после чего они увидели, что "мерседес" спокойно едет по второй полосе. В таком отдалении от центра движение было меньше, и темнота растворила розовато-лиловую и малиновую красоту зловеще дымного заката.
К тому времени, как они подъехали к Сан Педро, Хорек накачался пивом прерогатива пассажира - и накачался достаточно, чтобы порассуждать с философской точки зрения. Он сказал, - По-моему, в последнее время гороскоп мне не светит. Ты еще видишь "Просто Билла"?
– Я-то еще вижу, - с отвращением сказал Куница, - чего не могу сказать о тебе.
– Мне кажется, мне следует переехать из Вениса, - сказал Хорек.
– В моем возрасте уже поздно искать любовь в шуме прибоя.
– У тебя отсохнут жабры, - проворчал Куница, наблюдая за тем, как "мерседес" постепенно съезжает на правую полосу.
– Тебе нельзя далеко от воды. Ты долго не протянешь.
– Мне все равно, - сказал Хорек, вспарывая последнюю банку с пивом и заставляя Куницу выругаться.
– У меня плохая карма. По-моему, мне надо взять отпуск за свой счет, поехать в Гималаи и начать поклоняться какому-нибудь китайскому гуру в Катманду или как его там.
– Мне кажется, это не то место для китайских гуру.
– Ну где-нибудь еще. По-моему, мне надо жить с монахами и мангустой, и тогда я найду нирвану. То есть женщину с четырьмя грудями.
Это поставило Куницу перед необходимостью закатить глаза под строительную каску, поскольку он снова сменил маскировку.
– Ну ладно, ладно. Если ты прекратишь накачиваться пивом, потому что нам предстоит работа, я скажу тебе, кто она. Но только после работы и только если ты бросишь сосать пиво.
Куница еще не закончил фразу, а пивная жестянка уже
– Я смотрю за ним, Куница!
– Хорошо.
– Жаль, у нас нет вертолета. Мы бы вышибли ему один габаритный сигнал, чтобы легче было следить.
– Вышибли бы, да.
– Мы бы посадили ему на крышу пятно из светящейся краски, если бы у нас был вертолет.
– Надо думать.
– Не беспокойся, Куница, мы возьмем эту сволочь!
– Теперь Хорек сидел прямо, как палка, наблюдая за "мерседесом" в бинокль. Он был похож на Чарльтона Хестона на командном мостике эсминца. Удивительно, чего только некоторые не сделают ради четырех грудей!
Тем временем "Просто Билл", казалось, совершает неспешную экскурсию по порту. Он въехал на стоянку салуна "Рыжая Борода", где в течение десятилетий копы и портовые грузчики устраивали легендарные побоища.
Рассказывали, что когда Рыжая Борода умер, на его похороны сошлась половина жителей Сан Педро и все алкаши, шпана и хулиганье от мейн-стриповского спортзала до тюрьмы на Терминал Айленд. В свое время Рыжая Борода Махоуни был моряком торгового флота, знаменитым победителем по армрестлингу и довольно неплохим профессиональным боксером, если не принимать во внимание его уязвимый подбородок. Поэтому собрались все после того, как Рыжая Борода Махоуни отдал концы, выпив на спор за один час полторы кварты ямайского рома и выиграв таким образом 500 долларов, но потеряв жизнь в результате алкогольного отравления. Он ушел из жизни с таким шиком, что все алкаши от гетто до порта говорили о его кончине тихими уважительными голосами.
В день его похорон порт походил на карнавальное шествие. Там были два джазовых оркестра, формирование бойскаутов, взвод копов в форме, которые заработали свои боевые шрамы в салуне "Рыжая Борода", и целый автобус алкашей в лохмотьях, выпущенных по этому случаю на свободу сентиментальным начальником смены, который в 1948 году потерял три зуба в драке с торговым моряком, но который затем имел удовольствие наблюдать, как Махоуни-Рыжая Борода выбил обидчику копа все зубы, а потом держал моряку руки, чтобы коп сам мог на нем отыграться. Вот таким парнем был Махоуни-Рыжая борода.
Только его звали не Махоуни. Его звали Мозес Манковиц. И в своем завещании он просил, чтобы на современном викинговом погребении присутствовал раввин. В решающий момент, когда катер похоронщиков собирался отчаливать с урной, наполненной Мозесом Манковицем, он же Махоуни-Рыжая Борода, ортодоксальный иудаистский раввин поправил свою черную шляпу, пригладил длинное черное пальто, поправил очки в роговой оправе и храбро зашагал через толпу алкашей, драчунов, портовых грузчиков, моряков с торговых и рыболовных судов, ветеранов-детективов, трудяг-полицейских в преклонном возрасте, плачущих проституток и пестрого сброда портового люда всех мастей - от Лонг Айленда до Лонг Бича. Многотысячное сборище странно замолкло, когда этот маленький человечек в черной одежде и с длинной бородой выступил вперед, чтобы читать на древнем языке. А потом они услышали. Мозес Манковиц? Сначала новость распространилась по толпе, как единственная на всех бутылка самогона. Ее передавали друг другу: Мозес Манковиц? Семидесятилетние девицы легкого поведения вытирали слезы и оскаливались. Что все это значит? Мозес Манковиц?