Сверкающий купол
Шрифт:
– Нет.
– Как зовут того фраера, что дал тебе таблетки?
– Дайте подумать, - сказал Томми-Консервная банка.
– Вы меня так напугали, что я не могу думать!
– Хорошо, хорошо, - сказал Хорек.
– Соберись с мыслями. Расслабься. Ляг на кровать.
– Что вы собираетесь делать?
– Оттрахать тебя хором, что еще? ЛЯГ НА ЭТУ ВОНЮЧУЮ КРОВАТЬ!
Томми-Консервная банка плюхнулся на постель животом вверх, чтобы как можно подольше оттянуть групповое изнасилование. Он
– У тебя осталась слюна или все пересохло от страха?
– спросил Хорек.
– Не знаю, - завыл Томми-Консервная банка.
– Открой рот, - скомандовал Хорек.
Томми-Консервная банка, с которого пот лил ручьями, чье желатиноподобное тело тряслось от шеи до колен, открыл рот и закрыл глаза и чуть не подавился, когда в рот ему что-то упало.
– Глотай, если осталась слюна, - приказал Хорек.
Томми-Консервная банка сглотнул раз, другой, и проглотил. Он улыбнулся. Это была "красненькая".
– Эй, дай-ка я попробую!
– сказал Куница, беря из рук Хорька капсулу с лекарством.
– Открой еще раз.
На этот раз Томми довольно кивнул и раскрыл свои резиновые губы. (Господи, у него из шнобеля на самом деле торчали пучки рыжих волос. Вот здорово!)
Куница встал у ног жертвы и первой же капсулой заехал ему в глаз.
– Брось!
– приказал он, когда Томми-Консервная банка хотел сунуть ее в рот. Вторая попала в десятку, и толстяк легко ее проглотил. Меньше страха больше слюны.
Хорек с Куницей, которым это занятие начинало нравиться все больше и больше, закинули еще по одной капсуле в раскрытую пасть Томми. Несколько штук пролетели мимо, но с каждым броском они становились точнее.
– Ну как, черт возьми, полегчало?
– осведомился Куница.
– Мне уже лучше, офицер, - улыбнулся Томми-Консервная банка.
– Ладно, как зовут игрока на ипподроме, который может оказаться кокаиновым дилером?
– Ллойд, - не раздумывая сказал Томми-Консервная банка.
– Ллойд. Фамилию мне не сказали. Но я даже не видел кокаина. У меня не все привычки дурные.
– Ладно, где работает Флеймаут Фаррелл?
– спросил Хорек.
– Вы знаете на Голливудском бульваре книжный магазин, в котором продаются грязные книжонки?
– Какой именно? Их же полно!
– С большой греческой статуей. Где статуя писает в бассейн. Этот. Рядом с автострадой.
– Это его магазин?
– У него ресторанчик через три магазина. Он открыт до девяти. Я иногда там ужинаю. Букмекер он, по-моему, неважный. Ему мало звонят. Вы не расскажите, что я его выдал?
– Ну, если бы мы не хранили в секрете информацию наших... агентов, мы бы не смогли менять маленькую рыбку на большую.
– Агент!
– засиял Томми-Консервная банка. Это была фантазия
Куница закинул ему штучку и сказал, что все, хватит. Еще немного, и он станет бывшим секретным агентом, что напомнило Томми-Консервной банке о похоронном бюро и личных вещах. Он невольно взглянул на другой ящик, и Хорек это заметил.
"Нарк" залез внутрь и нашел четыре самодельных фотографии хозяина в ковбойских сапогах, шляпе и маске.
– Вот это зрелище!
– воскликнул Хорек.
– Это настоящие сапоги из страусиной кожи, - гордо сказал Томми-Консервная банка.
Куница, который что-то писал в блокноте, пробормотал, - Ты носишь пятисотдолларовые страусиные сапоги, а я ношу тридцатидолларовые говнодавы. Где-то здесь должна быть мораль.
– Я не про сапоги, чудило!
– воскликнул Хорек, обращаясь к Томми-Консервной банке.
– Теперь я знаю, откуда у тебя такое прозвище!
– Какое прозвище? Я всегда подписываюсь "Томми".
– "Безнравственники" не показали нам твои снимки. Теперь я знаю, почему они зовут тебя "Томмми-Консервная банка"!
– Они меня так зовут? Какие они злые!
– Он, казалось, снова готов был заплакать.
– Я же не виноват, что так устроен!
Куница бросил писать о Флеймауте Фаррелле и Ллойде, предполагаемом кокаиновом дилере, и взял у Хорька снимок.
– Господи!
– воскликнул Куница.
– Ну и шишка! Почти три дюйма в диаметре!
Но, увы, она была меньше двух дюймов в длину. Размером она в точности походила на банку из-под рыбных консервов.
11. НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА.
Утро вторника выдалось для детективов отдела плохим. Верховный суд США накануне постановил, что полиция не должна использовать разговор с третьим лицом для того, чтобы вынудить убийцу к признанию. Исходя из этого, Шульц теперь должен следить за тем, что он скажет Саймону в присутствии арестованного душителя, потому что то, что он скажет, может каким-либо образом убедить убийцу, что его песенка спета, и ему лучше признаться, где он закопал трупы и фортепьянные струны. Это был черный вторник.
И вообще, девять старых маразматиков из Верховного суда так разозлили Шульца, что он перестал понимать шутки, когда из окружной тюрьмы ему позвонила Глория Ла Марр. Куница сказал, что существует куча песенок о влюбленных, которых разделяют тюремные стены, а Шульц информировал Куницу, что федеральная программа бесплатного лечения включает и лечение у дантиста, поэтому пусть Куница не стесняется и продолжает в этом духе и дальше.
– Здравствуй, Гюнтер, как поживаешь?
– промурлыкала Глория Ла Марр.