Свести с ума Мартину
Шрифт:
– Это выше моего понимания. Мне тяжело поверить, что люди могут быть настолько отвратительны. Ты знаешь, я тебе не завидую. Мне больше нравится изобретать рецепты новых подлив, чем копаться в грязных историях моих соотечественников. Поэтому, с твоего разрешения, я лучше пойду на кухню. Если я не высказываю своего мнения, то только потому, что неспособен его иметь.
Пьер ушел. Тьерри повернулся к Эрмине. Она приняла его немое приглашение.
– Можно, я скажу, что думаю? Даже если тебе это придется не по душе.
– Да.
– Ну вот. Меня больше всего поразило в твоем рассказе то, как
– Эрмина! Не прошло и месяца с тех пор, как Алиса…
– Знаю, знаю. Но Алиса вот уже долгие годы была тебе как сестра. Ты еще не старик, Тьерри! Нормально, что ты интересуешься женщинами…
– Послушай, у меня с Мартиной ничего нет, у тебя богатое воображение.
– Может быть, но в любом случае, ты зовешь ее Мартиной.
– Чтобы было проще.
Мадам Эскорбьяк задумалась.
– Любопытно… мужчины часто ведут себя как дети: так же настойчиво отрицают очевидность. Это обычно приводит в умиление матерей, а мы ведь матери или могли ими быть. Давай, продолжай защищать свою Мартину от мифических врагов. Это не прославит тебя как полицейского, зато вернет молодость.
Замечания Эрмины задели комиссара за живое, и он не знал, злиться ему или смеяться.
Проснувшись на следующий день, Тьерри еще думал о вчерашнем разговоре. Стояла великолепная погода, больше располагающая к ленивой прогулке за городом, чем к работе в душном кабинете. Но он все же заставил себя поехать в комиссариат. Однако часов в десять, будучи больше не в силах сопротивляться дразнящему через окну солнцу, сел в машину и покатил к долине Лота. В этот утренний час там должно быть особенно красиво. Но увидев указатель на Блонзат, он свернул с дороги, моментально забыв о настоящей цели своей поездки. Теперь им руководило одно желание: увидеть Мартину.
Комиссар не успел дойти до замка; встретившийся в парке слуга сказал ему, что мадемуазель Пьюбран отправилась в Кажарк. Он, недолго думая, последовал туда и, припарковав машину, пустился на поиски девушки. Кажарк – городок маленький, поэтому люди всегда собираются в одних и тех же местах. Комиссар без труда обнаружил Мартину. Она сидела на террасе кафе за чашечкой кофе. Отблеск солнца на волосах окружал ее особым золотым ореолом. Такая женственная и в то же время такая сильная. Поразительно совершенное создание. И подумать только, что ее пытаются выдать за ненормальную. Если кто-то и производил впечатление человека уравновешенного, так это Мартина Пьюбран. Тьерри вспомнил давешнее замечание Эрмины и еще раз отдал должное тонкости ее суждений. Это правда. Он действительно хотел встретить такую женщину, как Мартина. И он не считал это за измену Алисе. Та, которую он желал бы видеть своей женой, смогла бы дать ему любовь умершей. И в придачу к ней – здоровье и энергию.
– Добрый день, мадемуазель Пьюбран.
От неожиданности она вздрогнула. По лицу на мгновение пробежала тень, но взгляд тут же просветлел.
– Господин комиссар!
Он сел рядом с ней.
– Я боялся вас пропустить.
– Откуда вы узнали, что я в Кажарке?
– Мне ваш слуга сказал.
– И вы бросились за мной в погоню! Какая честь! Она спохватилась.
– Ради бога, простите
Он пробормотал:
– Я был бы рад…
Оба замолчали. Без сомнения, и тот и другая почувствовали, что стоят на краю пропасти. Малейшее слово – и они упадут. Она чуть слышно спросила:
– Почему вы хотели меня видеть?
– Чтобы услышать из ваших уст, все ли в порядке.
– Да. Открытие следствия их как будто успокоило. Но я предполагаю, что продолжение – лишь вопрос времени.
– Вы действительно так думаете?
– Да, я действительно так думаю.
Они снова погрузились в тишину. Потом она прошептала:
– Не надо за меня волноваться. Что должно случиться, то все равно случится.
– Я здесь, чтобы помешать этому.
Она дружески взяла его за руку.
– Нет, господин комиссар, никто не в силах остановить ход судьбы.
– Вы не думали о судьбе в тот вечер, когда ворвались ко мне в кабинет.
– Нервы сдали… Вы знаете, я изучала поведение примитивных обществ, даже жила среди них некоторое время. Их отношение к смерти намного проще нашего. Мы должны покориться.
– Никогда не подумал бы, что вы из тех, что покоряются.
– Что вы хотите?
– Я предпочитаю, чтобы меня совсем убрали, чем заперли под замок.
– Я не позволю ни того ни другого.
Она улыбнулась.
– Почему вы так обо мне заботитесь?
– Во-первых, потому, что вы позвали меня на помощь, и потом…
Он замялся; она подтолкнула его.
– Что потом?
– Если бы кто-нибудь вообще согласился бы взять меня в мужья, я счел бы за счастье видеть вас своей супругой…
– Вы очень любезны, но вы мне сейчас говорите это лишь потому, что вы одиноки. А вы не созданы для одиночества.
– Я уверяю вас…
– Господин комиссар, вы привязываетесь лишь к женщинам, которые приговорены?
2
Гийом Шенебур свершил невозможное: в двадцать лет он уже казался стариком, в пятьдесят два года выглядел на все семьдесят пять. Он был так же стар душой. Кроме собственной персоны, Гийом ничем не интересовался. Ему постоянно мерещилось, что все ему завидуют, что с ним непременно должно что-нибудь случиться и что самые чудовищные болезни угрожают его жизни. А необходимость принятия каких-либо решений вызывала в нем панический ужас. Он сам поражался тому, что стал полицейским. Теперь Шенсоур жил в тревожном ожидании пенсии, которая была для него той берлогой, где наконец он мог впасть в бесконечную зимнюю спячку.
Услышав, что комиссар ожидает в приемной, он почувствовал легкое недомогание.
– Здравствуйте, господин комиссар, чем могу быть полезен?
Хотя Гийом был назначен вместе с ним вести следствие, Невик не удивился нелепости его вопроса. Он хорошо знал своего коллегу.
– Вам не кажется, господин следователь, что пора бы уже поставить точку в деле Пьюбранов?
У следователя затряслись коленки.
– Видите ли, господин комиссар, я думал, дело открыто лишь формально.
– Я не совсем вас понимаю.