Свет и Тень
Шрифт:
Вот сейчас, думал выживший из ума путник, уже представляя Алька падающим на землю и захлебывающимся собственной кровью, сейчас... Никто и ничто тебе не поможет! Дара здесь нет и честного поединка – тоже. Ты уже покойник, белокосый!..
Раздался щелчок. Арбалетный болт сорвался в полёт... И не достиг положенной цели.
Берек сплюнул на землю, помянув Сашия.
Алька не мог спасти дар – дара не было... Не мог спасти и опыт закаленного бойца: слишком много было врагов, Альк просто не видел за ними подлого предателя.
И
...Альк не увидел сорвавший в полёт болт. Его увидела Рыска – и в ту же щепку подалась чуть влево, закрыв своего любимого собой. Она не поступила бы иначе.
А потому и рухнула на камни, обагрив своей кровью припорошивший их снег...
В следующую же щепку в лоб стрелку вонзился меч саврянина. А остальные враги в ужасе дрогнули, взглянув на Алька. Многие не то, что расхотели продолжат бой, а вообще пожелали поскорее убежать как можно дальше – да и не за что уже было им сражаться.
Глаза у белокосого стали совсем безумными, он зашипел, как крыса и ринулся на врагов. Жар, уже видевший Алька таким и помнивший, чем это закончилось, мог лишь посочувствовать врагам. Да они и сами уже всё поняли, по большинству бросившись наутёк.
Воинство, намного превышающее их количественно, вдруг дрогнуло и отступило, неся огромные потери. Альк, мгновенно добывший второй меч, разил направо и налево, и каждый удар был смерторосным. Приспешники покойной самодержицы сочли за благо поскорее прыгать в лодки, да хоть и в море, куда угодно, лишь бы подальше от обезумевшего саврянина.
Жар обернулся и увидел Марину, одной рукой дотронувшуюся до Рыскиной шеи, другой зажимающую рану на своём плече. Бывший вор и сам был ранен, но даже как-то не подумал об этом...
Потому что чернокосая путница лежала на земле, раскинув руки, и невидящим взглядом смотрела в яркую голубизну зимнего неба. Ее сцепленные друг с другом косы змеями расстилались по земле. Из правого уголка рта стекала струйка крови. В левом боку торчало оперение тяжёлой четырёхгранной стрелы. Ледяной ветер продолжал завывать в скалах. Отчаянные крики чаек были подобны плачу.
– Умерла? – спросил Жар чрезвычайно спокойно.
– Похоже, да... – уронила иргемаджинка.
Всё вокруг наполнялось другими звуками: из-за скал показался небольшой отряд под Савринтарским флагом – кто-то причалил раньше. Пришлось поднять вверх руки, доказывая, что не являешься врагом... Но это Жар почти не запомнил. Его поглотило горе.
– Где он? – спросил взявшийся откуда-то господин Хаскиль, и Жар махнул рукой в сторону причала, не в силах оторвать взгляд от Рыски...
... Кто-то грубо оттолкнул его в сторону, и Жар чуть было не упал на камни, а потом увидел Алька.
Альк на миг остановился возле Рыски, поднял свою жену с земли и тут же развернулся с ней в обратную сторону, к причалу. Стоять и смотреть на неё он не собирался: достаточно насмотрелся в снах, где все
Конечно, без дара он не мог понять, есть ли шанс на её спасение или нет, но одно соображение всё же было у него...
Жар, пытаясь понять, что происходит, куда Альк так торопится, шёл за ним – как и ничего не понимающая Марина. А потом и господин Хаскиль присоединился к этому шествию.
– Ты... куда? – робко спросил Жар.
– В море. Нужно уйти из-под Длани.
– Зачем?
– Думаю, она жива... Я попытаюсь спасти... – Голос саврянина был совсем бесцветным.
– Откуда ты знаешь? – спросил его отец.
– Потому что пока не тронулся умом, – произнёс он, хотя никто из присвтствующих и не мог понять, о чём он, – Хотя, Длань эта... Мало ли... Но может, успею.
– И что ты собираешься делать? – спросила Марина.
Как и остальные, она еле успевала за Альком, спешащим к причалу.
– Попробую её вытащить, – спокойным голосом проговлрил Альк.
Все трое, один из которых знал Алька с рождения, другой прошёл с ним бок о бок трудный путь, а третья видевшая его при смерти, знали этот его голос. Все помнили: так он говорил, когда дело было практически безнадёжным.
Безнадёжно-спокойный голос. Остановившийся, сосредоточенный взгляд. Ни одного лишнего движения. Пан или пропал...
– Ты... вы оба можете погибнуть , – напомнил господин Хаскиль. Где-то в глубине души сын, естественно, был для него дороже, чем невестка – как и для всех отцов и матерей, но ему и в голову не пришло останавливать Алька. Видел он уже однажды, что произошло, когда в прошлый раз он между ними встал, хватит... Теперь и правда, пусть лучше погибнут оба, чем кто-то один, потому что и для второго жизнь всё равно будет закончена.
– Значит, здесь нас и закопаешь, – горько усмехнулся Альк, – Хотя, копать здесь негде: камни одни. Бросишь в море, да и всё... – на миг остановившись, он с жуткой улыбкой взглянул на отца и пошёл дальше.
В лодку Альк спрыгнул легко, по-кошачьи, почти не пошатнув судёнышко. Продолжая прижимать к себе Рыску, не подающую признаков жизни, он обернулся к своим спутникам и критически осмотрел их.
– Мне нужен кто-то из вас... Вместо “свечи”... Иначе я вряд ли смогу... Я никого не неволю, но может быть, кто-то согласится?
От такого прямого заявления у присутствующих застыла в жилах кровь. Всем им в разное время довелось узнать, для чего путнику необходима “свеча”. Помочь Альку сейчас означало собственную верную смерть.
И в то же время отказать в такой просьбе было невозможно.
– Давай я, – спокойно произнёс господин Хаскиль, – Я уже старый, годом раньше – годом позже...
– А матери я что скажу? – перебил Альк, – Нет.
– Лучше я, – вклинилась Марина, – Я ей должна.
– Нет, – снова отказался Альк, – У тебя другая дорога.