Свет любви и веры (сборник)
Шрифт:
Один из стариков, чтобы оживить собрание, выкрикнул из зала:
– Вроде Насера-армянина!
В этот день хорошо посмеялись и, как говорили старожилы, подбросили в старую печку новых дров. Ударились в воспоминания.
У стариков ведь других дел и нет. Каждый день они приходят в мечеть, полчаса терпят, пока прочтет свою проповедь мулла. Потом сидят и слушают выступающих из своей среды. Недавно, например, мулла говорил о хадже и о том, что он обязателен для каждого состоятельного человека. Сказал, что если кто-то состоятелен, но не выполнил этот долг, то он, умирая, не может считаться мусульманином. Сказал, что ему дают лишь выбор: умереть ли назарянином [6] или иудеем.
6
Слово «назарянин» («назареец») в персидском языке имеет два значения: 1) христианин, 2) уроженец города Назарета, назареец.
С этого дня среди прихожан начались не совсем обычные разговоры. Один говорит: я видел сон. Другой говорит: я видел вещий сон. Третий рассказал, что уже давно, не во сне, а наяву, к нему зашел некто и поведал то-то и то-то… Тут надо сказать, что сын Хадж-Насера очень нехорошо себя вел с прихожанами. С ним старшие здороваются, он не отвечает… Как бы то ни было, от Хасан-абада и ниже под гору, в районах Мохтари и Шахпур, рассказывали следующее. «Когда хоронили Насера-армянина, он был очень уверен в себе. Отдал землю в вакф под мечеть, совершил хадж, наконец, стал мучеником. Но вот он умер, и оба ангела, Накир и Мункир, явились к его изголовью. Да не постигнет вас беда в ваш смертный час! Да облегчит нам Аллах первый день после смерти. Не знаем ведь, что нас ждет. Да не увидят ваши глаза плохого дня. И вот явились два ангела и говорят: ни одна твоя заслуга не принимается. Ни одна! Ты, когда стал богатым, почему хадж не совершил? Насер-армянин говорит: я совершил хадж, все, мол, это знают, – но ангелы не соглашаются. Говорят: ты не для Бога это сделал. Ты богат был, а хадж не совершил. Теперь, мол, ты должен выбрать. Хочешь ли ты умереть назарянином или иудеем? Аллах велик! Да будет славно имя Его. Говорят, Насер-армянин задумался. Потом спрашивает у Накира и Мункира: назарянин и армянин – это одно и то же?»
Сейед Мехди Шоджаи. Санта Мария
Рассказы о любви и вере
Луноликая
Солончаковая пустыня напоминала искусанную зубами губу: запекшаяся, жаждущая. В поле зрения не было ничего, кроме следов засухи: пересекающиеся трещины и здесь и там колючки, которые выросли из сердца пустыни и терлись лицом о ее лицо.
Безмолвие солончака изредка тревожил легкий ветерок, обжигая голову и лицо мужчины зноем и раскаленным песком. Мужчина, одетый в рубашку на голое тело, снял ее, вытряхнул и хотел надеть опять.
Коснулся рукой головы, шеи, груди – всё было в пыли и полно песка… А руки – по-прежнему синевато-сизые! Когда он утром, испуганно озираясь, покидал село, ему встретился мальчишка, уставившийся на его лицо и руки, потом с любопытством спросивший:
– Господин! А почему у вас руки синие? И лицо тоже?!
И он попытался прикрыть лицо и выскочить из джунглей мальчишеского любопытства:
– Не знаю, не знаю…
Но паренек не отставал, бежал вприпрыжку.
– А синева такая же, как лицо у Луноликой!
От этих слов мужчину словно опалило огнем, он повернулся к пареньку:
– А ты откуда знаешь Луноликую?
– А кто ж ее не знает?!
– Когда ты ее видел?
– Сегодня утром, все ее видели.
Паренек наконец отстал, и после этого у него ослабели ноги, он почувствовал себя таким разбитым, что опустился на землю.
«Куда же ты скроешься, позорище всего мира?»
Наверняка сегодня утром весь народ высыпал на улицы и собрался вокруг его дома, тянули шеи, чтобы получше рассмотреть этого опозоренного и обесчещенного. Гудели и галдели, забравшись на плоские крыши, на стены и даже на крыши двускатные.
Вот один вздыхает, сокрушенно качая головой:
– И это учитель наших сыновей!
– Кому только мы доверили дочурок наших! – вторит ему другой.
А третий:
– Да после этого и глазам своим верить нельзя!
А четвертый…
Да, нужно было сниматься и бежать из села. Какая-то сила вытолкнула его. Но бежит ли он от себя или от других? И куда? Он не знал. Разве что на новом месте никто не должен видеть его фиолетового лица и иметь возможность сравнить с таким же лицом Луноликой.
Оглянувшись, он всмотрелся в черную точку села позади, а потом измерил взглядом предстоящий путь. Такой вещи, как цель, он не находил в пространстве своего ума и солончаковой пустыни. Сунув руку в карман рубашки, он достал белый платок. Осторожно и неуверенно развернул его и открыл лицо зеркальца. Поднял зеркальце к глазам и проверил в нем свое отражение. Лицо было сизого цвета с оттенком черного или багрового. Словно кожу его поджарили на огне, и она вспухла: губы и часть щеки, именно те места, которые терлись о лицо Луноликой.
– …Господин! Молочка вам принесла!
Так Луноликая начинала каждый его день. Она появлялась одновременно с поднявшимся солнцем и трижды, через равные промежутки, мягко ударяла по его двери. И мужчине казалось, что эти щелчки ее изящных вытянутых пальцев с ногтями красивой формы приходятся по его сердцу. Дверь он никогда не запирал. И вот уже в ее старинной раме появлялось небесное лицо этой девушки, чьи каштановые волосы ниспадали на плечи, а длинные и ровные ресницы, похожие на навесы от солнца, прикрывали ее хмельные кофейного цвета глаза. Кожа ее лица каждый раз напоминала мужчине лепестки розы – дамасской розы, – посреди которых обнаруживался бутончик, называемый ртом.
В первый раз он подумал, что еще длится его утренний сон и что его посетило небесное видение, которого удостаиваются лишь ангелы в эмпиреях. Но когда густые ресницы медленно, плавно и величаво пошли вверх, когда рука протянула ему пиалу с молоком, когда губы… губы дрогнули, произнеся:
– Господин! Молочка вам принесла!
Тогда он осознал, что картина в раме – это не сон, что это даже и не картина, а… А что это, он не понял. Но, что бы это ни было, оно повторялось каждое утро. Девушка приходила мягко и почти бесшумно, отдавала в руки мужчины пиалу с молоком, забирала вчерашнюю пустую, и внезапно картина исчезала из рамы. И как он ни напрягал ум и память, так и не смог понять, где он раньше видел эту девушку. Никакого прошлого в его сознании она, кажется, не имела. Но как такое могло быть? И он вновь по одной перебирал учениц, которые все эти годы сидели на его уроках и слушали его, и глядели ему глаза в глаза… Но где же была ты, Луноликая?
Тем вечером он вышел из дома, не пригладив даже волосы и не взглянув на себя в зеркало, и пошел бродить по улицам и улочкам села, обследуя их одну за другой, то попадая из переулка на небольшую площадь, то минуя порядок домов и оказываясь на перекрестке. И всем, кто его приглашал выпить чайку или просто зайти, он отвечал смущенным приветствием и проходил мимо. И дошел до реки, где девушки обычно занимались стиркой. И одна из них, повесившая на ветки куста свою голубую с цветочками чадру, сказала ему так: