Свет любви и веры (сборник)
Шрифт:
Я упомянула мелкие заботы, но перейдем к крупным проблемам, которые висят на шее у любого человека, и, пока ты не подмажешь нужным людям, проблема твоя не решится.
До того тебя доведут, что ты ради спасения своего, чтобы только в живых остаться, всё что угодно отдашь. Откажешься и от пропуска мэрии, и от обращения в суд, и от полагающейся ссуды, и даже от зарплаты и от всех обычных прав.
Со всем этим я смирилась, я ушла с моей любимой работы в больнице, я сделала себе укол в глазное яблоко, чтобы получить инвалидность… Но теперь я чувствую, что больше так не могу.
Я чувствую, что продолжение такого положения вещей невозможно и что смерть будет благороднее такой жизни.
Вчера
Я решительно ответила: «Никакой проблемы нет. Спасибо».
Он не уходил. Стоял в дверях и продолжал: «А как может у столь молодой женщины не быть потребностей?!» Ну вот, если бы ты здесь был – что бы ты сделал?
Я сделала то же самое: плюнула ему в лицо. И захлопнула дверь перед его носом, а потом ревела до утра.
Утром детей раньше обычного спровадила в школу, а на их вопросительные взгляды сказала: хочу пойти к вашему папе.
Тогда начались вопросы: мы же по пятницам всегда ходили вместе? Почему сегодня? Почему одна?
«Душа болит, – ответила я, – и, кроме вашего отца, никто не успокоит».
Притихли детеныши мои и ушли, а мне сейчас труднее всего представить эту картину, как они приходят, поворачивают ключ в замке, открывают дверь и видят бездыханное материнское тело.
Представить это тяжело. Но еще тяжелее – продолжение такой жизни.
…Таблетки уже полностью растворились, и вода в кружке потемнела, а на дне ее – белый осадок. И я взяла эту кружку и выпила всё залпом. Произнесла мусульманскую вероисповедную формулу и легла в кровать в ожидании смерти.
Я это так себе представляла: вначале голова станет тяжелой, в глазах потемнеет. А затем я глубоко засну и в этом сне переступлю через границу от жизни к смерти; к бесконечному покою.
Потому-то я и выбрала этот вид смерти.
Мне хотелось, чтобы это было не очень грубо, без дерганий руками и ногами, и так, чтобы не было пути для возврата.
И голова моя стала тяжелой, в глазах потемнело, но вот сон ко мне не пришел.
Сквозь полузакрытые веки я увидела, как в комнату вошел Джавад, и тогда я широко открыла глаза и уставилась на него в изумлении. Удивлена я была не тем, что ушедший Джавад теперь вернулся. Я ведь и решила уйти из жизни сама для того, чтобы встретиться с ним, это было ожидаемо. Но ведь я всё еще лежала на кровати, и двери, стены, и окна комнаты, и кружка, и кувшин с водой, и хрустальная чаша для льда – всё было на прежнем месте, то есть я всё еще существовала, я еще не ушла, я еще была в этом мире, и удивительным было то, что, значит, Джавад пришел сюда – оттуда? И как же он пришел? Как он открыл запертую на замок дверь? И я спросила:
– Джавад, как ты пришел сюда, на эту сторону?
– Это для вас есть та сторона и эта, – ответил он, – но не для нас, мы ведь смотрим сверху.
– Ты пришел, чтобы забрать меня? – спросила я.
– Нет, – ответил он. – Я пришел, чтобы тебя оставить здесь.
И тут я испугалась и крикнула:
– Джавад! Мне не до шуток сейчас, я перерезала все связи с этим миром. Не делай так, чтобы и ниточка между нами лопнула!
Он нахмурил брови, встал с места и сказал:
– Очевидно, что ты не имеешь ни грамма уважения ко мне и не ставишь ни в грош мою репутацию.
Я привстала, чтобы прервать его, вернее, попыталась привстать и не смогла.
– Какое отношение это имеет к твоей репутации? – спросила я. – Я столько времени унижалась и мучилась ради сохранения твоей репутации! И вот твоя благодарность?
Он принес со столика в углу комнаты пустую чашу для льда и опустился на колени рядом с моей кроватью.
– Ширин! [9] – сказал он. – Сегодня ты унизила меня перед всеми родными и близкими! Ты пустила по ветру мою честь и славу. Я столько лет гордился тобой, я хвалился твоей выдержкой и упорством. Ах, если бы я мог дать тебе понять, как мне тебя не хватает! Как хотел я, чтобы в тот вечер, когда ты укладывала спать моих голодных детей, старательно рассказывая им сказку, а потом, еще более оголодавшая, чем они, едва смогла дойти до кровати, – как хотел я показать тебе твое превосходство надо мной, как хотел я, чтобы ты увидела, до какой степени справедлив Божий порядок! Чтобы ты увидела, что здесь есть такие степени и звания, которых не удостаиваются даже шахиды, их получают за заслуги, похожие на твои дела того дня.
9
Ширин (перс. «сладкая») – популярное женское имя.
– Джавад! – ответила я. – Но не осталось ни проблеска надежды…
– Если откроешь глаза как следует, – сказал он, – увидишь много проблесков. Их столько, этих проблесков, сколько людей на земле. И это не узенькие проходики к Богу, это дороги, и даже столбовые дороги. А если ищешь тропочку под настроение, лучше не ищи: попадешь в тупик.
– До каких же пор следует терпеть? – спросила я.
– Не успеешь глазом моргнуть, и всё кончится, – ответил он. – Если бы ты могла увидеть время отсюда, сверху… Когда глянешь отсюда вниз, то увидишь, что целый век короче дня. И неужели не стоящее дело – потерпеть эти полдня в обмен на вечность блаженства?
Я молчала. Он приблизил пустую чашу для льда к моему лицу и поднес пальцы к моему рту. Я невольно открыла рот, и он сунул мне в горло свой палец, похожий на светящийся рог, – и я извергла из желудка всё то, что выпила, всё это вылилось в чашу.
И мне стало легко, как после родов. И я рассмеялась в ответ на нежную улыбку Джавада, и, хотя глаза мои закрывались от усталости, я сказала:
– Ты сделал свою работу, Джавад! Ты дал мне вечность.
Джавад нежно коснулся обеими руками моих век и моих щек, и вытер остатки слюны с уголков моего рта, и чуть слышно произнес:
– Останься здесь! Дорогая Ширин, останься!
Когда я пришла в себя, то увидела, что чашу Джавад опорожнил, прибрался в комнате и ушел – только что ушел. Я еще услышала поворот ключа в замке входной двери – значит, это он уходил. Может, если бы он чуть тише закрывал эту дверь, я так быстро не пришла бы в себя.
Хватит на жизнь [10]
Только тогда, когда нож дошел до моих костей, я вспомнил об уважаемом господине министре. И сказал себе: а разве дела могут стать еще хуже, чем уже стали? Существует ли цвет темнее черного? Пойду и всё честно и без утайки ему расскажу. Не убьют ведь меня.
10
Время действия этого рассказа относится приблизительно к 1970-1976 гг., т. е. показана ситуация, непосредственно предшествовавшая революции (Прим. авт.).