Свет любви и веры (сборник)
Шрифт:
Насер не смог ничего ответить. Может, потому, что с неармянами он не так часто и сталкивался. Он забрал пирожное, а, отойдя от сына Хаджи, буркнул под нос: «И не надо… иди к черту!»
Его это очень обидело; но это было только начало. Ему еще не исполнилось пятнадцати, когда учитель шариата отвел его в сторонку и сказал, что мусульманином надо быть до глубины души, именно с душой произносить исповедание. Насер расплакался. Пришел домой и нагрубил матери, она, в свою очередь, всю вину свалила на отца-двоеженца. Но, видя, что Насер действительно расстроен, дала ему сумму карманных расходов на месяц, чтобы он на эти деньги угостил одноклассников и чтобы они перестали называть его «Насером-армянином».
Он пригласил
– Мясо из конины! Насера-армянина!
– «Мороженку» переварили, а хлебушек выкакали.
2
«Машди» или «машхади» называют людей, совершивших паломничества в Мешхед к мавзолею Имама Резы.
– Мы хотим еще с морковкой, мы хотим «мороженку»…
– Люблю я «дашти» [3] Акбара Машди!
А потом хором пели, всё убыстряя темп:
– Мясо из конины! Насера-армянина! Мясо из конины! Насера-армянина!
Кто мог предположить, что простое прозвище столь радикально повернет судьбу человека? Но Насер за всю жизнь так и не освободился от проклятья этой клички. Конечно, он и сам был виноват. Когда отец умер, мать всячески настаивала, чтобы Насер продал дом, но он не согласился. Мать не нуждалась в этом доме, хотя не была она и совсем бескорыстной. После смерти отца Насера, едва закончился срок, когда по шариату запрещен повторный брак, она стала второй женой торговца из Мешхеда. И на голову Насера свалилось единоличное владение землей площадью в две тысячи квадратных метров. А у него еще и борода не росла. Если бы он в это время преодолел свою жадность и продал дом, то, возможно, освободился бы начисто от проклятья своей клички. Но он не продал, и кличка на нем осталась.
3
«Дашти» – название одной из мелодий иранской классической музыки.
Квартал этот он почти полюбил. Его собутыльниками здесь были Петр, Эдвин, Армонд и прочие. В Тегеране того времени открылись и другие винные магазины и бары. Одно заведение в «квартале голытьбы», то есть в районе сегодняшних «Ворот Шемирана». Еще одно на – углу Арсенальной, ниже площади Шахпур, и еще две-три точки; но старожилы утверждали, что распивочная «крошки Петросяна» – это нечто особенное. Вино он делал сам, и его яблочное вино в Тегеране было вне конкуренции. Работники иностранных посольств и консульств все у него отоваривались. Говорили, что у него две большие винные бочки: одна для армян этого квартала, другая – для остальных клиентов. И пьющие ребята из района Мохтари бахвалились, что якобы однажды Петросян ошибся и налил им из первой бочки. И они не уставали рассказывать, как с одного стакана человек становится в стельку пьяным, и много чего еще прибавляли; однако пьяницы со стажем не верили: мол, невозможно, чтобы старый пес сделал такую ошибку.
Что же касается Насера… Всякий раз, как Насер-армянин приходил в лавку Петросяна, тот приносил ему арака из треснувшей бочки, которая не была ни первой, ни второй. Зелье из нее было еще качественнее, чем из первой, и продавалось оно лишь немногим особым клиентам, одним из которых был Насер. Щедрый и веселый, как все ребята в Тегеране, но, что важнее, еще и собственник владения в две тысячи метров посреди армянского квартала.
В двадцать с чем-то лет Насер, как и положено в этом возрасте, решил жениться. Вначале он хотел взять в жены сестру одного из местных парней – Эдвина; но родители девушки отказали ему. Они его даже в дом не пустили, передав, что армяне девушек за неармян не отдают!
Тогда Насер кинулся за помощью к соседу – священнику церкви Девы Марии. Он принял праведный вид и однажды после полудня попросил священника пожаловать ручку для поцелуя…
– Падре… Я твой слуга. Всю жизнь был тут вашим соседом, и тень ваша укрывала мою голову. Господь знает, что по воскресеньям я просыпаюсь под ваши молитвы, я плачу с вами (тут он начал всхлипывать) и воздеваю руки к небу. Вы знаете, что Бог есть Бог. Он не отличает армян от мусульман. И вы знаете, что все, и даже вы, падре, называют меня «Насер-армянин». Клянусь именем Девы Марии, но это несправедливо, это не по-соседски, и вообще…
И он припал поцелуем к большому перстню с камнем на руке священника. Тот раздраженно поднял голову Насера и резко ответил ему:
– Падре, падре… Устраиваешь мне цирк! Вставай и иди по своим делам. Армянин, тоже мне! Ты роняешь честь квартала! Ты мусульманин? Ты всех армян сбиваешь с толку. Молодежь вообще в храм перестала ходить. Ты у незаконнорожденного Петросяна первый и главный клиент… Если ты по воскресеньям просыпаешься в полдень от наших молитв, то мы в субботу всю ночь не спим от ваших криков и гульбы с Эдвином и этими, прочими… Вставай и иди восвояси! Гуляка бессовестный, тушэ ардумэ!
Насер вышел из церкви и даже не оглянулся. И после этого всякий раз, напиваясь в лавке Петросяна, пока держался на ногах и ворочал языком, не переставал поносить священника:
– Падре, падре… Да если бы мой отец и четырежды женился, всё равно не чета был бы этому придурку… Петрус! Он тебя называет незаконнорожденным. Подлец этот, чтобы тебе насолить, церковные деньги относит на Шахпур, покупает водку у Матеуса. Смейся-смейся! А он пьяница первостатейный, вне конкуренции. Этот подлец – мой сосед, и я его знаю. Мы с ним по пятницам пили, и я с ног падаю, а у него ни в одном глазу. Десять полных стаканов, говорит: мало. Он роняет честь звания святого отца! И не только этот грех. Знаешь, почему он не женат? Почему ему не разрешили в храме школу открыть? Храни Бог господина епископа! Это человек понимающий. А подлецу этому доверять нельзя, сам епископ сказал. Говорит, мальчиков наших нельзя ему в руки отдать!
Постепенно из-за таких речей Петросян был вынужден закрыть Насеру доступ в свой магазин. Треснувшая бочка куда-то пропала, и то же произошло с бочкой номер один. Осталась лишь бочка номер два, и, естественно, Насер-армянин, чтобы не угробить печень и зрение, переместился на площадь Шахпур, в бар Матеуса. Когда там напивался, говорил так: «Признаюсь вам, сестра Эдвина была не подарок. Моя мама, бывало, к зеркалу подойдет, скажет: армянки, пока молоды, ничего с лица. Но с возрастом такие, простите, рожи… Дорогие мои мусульмане! Матеус тоже мусульманин. Что касается незаконнорожденного Петросяна… Треснувшая бочка, и первая бочка, и вторая бочка – всё одна моча. Разницы нет… Дорогие мои мусульмане!»
В этом же баре он принял решение жениться на мусульманке. На дочери одного из виноторговцев, что держал лавку на рынке площади Шахпур. Отправился домой к своему отчиму – тому самому торговцу из Мешхеда – и попросил мать сопровождать его для сватовства. Но семья девушки решительно отказала ему.
– Если бы он был только пьяница, как-нибудь с этим бы сладили. Если бы только безработный – Хаджи нашел бы ему работу. Речь не об этом идет. Мусульманство его подозрительно, вот что. Ведь его же называют: Насер-армянин!