Свет маяка (Сборник)
Шрифт:
Вот почему нецелесообразно приводить полностью воспоминания бывшего электрика и хочется показать только те места, которые подтверждают наиболее существенные факты и позволяют глубже понять боевое мастерство гавриильцев и сомнительные моральные качества наших противников.
Итак, слово предоставляется С. Н. Качкину, боевой пост которого позволял многое видеть лично: Качкин был хозяином «керосино-динамо» — вспомогательного агрегата, который помещался в надстройке около миделя (середины корабля).
«…С наступлением темноты вышли из гавани в очередное дежурство и бросили якорь на малом рейде против входа. Объявлена часовая готовность…
Долго не расходились в эту ночь (разговоры,
Сначала был дан сигнал воздушной тревоги, когда в гавани раздался взрыв бомбы, а в небе послышались звуки пропеллеров…
Сигнальщики, которые слышали разговоры командиров на мостике, подтвердили, что появившиеся из-за угла Военной гавани катера были приняты в первые секунды за гидросамолеты. Поэтому позже поданный сигнал боевой тревоги оказался неожиданным…»
Интересен вывод тов. Качкина на основании этих наблюдений. Он убежден, что если бы англичане не послали самолеты раньше катеров, то атака последних оказалась более внезапной и, возможно, принесла бы интервентам значительный успех.
«На мостик, где уже был командир В. В. Севастьянов, спокойно поднялись начальник дивизиона Ростовцев и дивизионный комиссар Флягин…
Нам ясно были видны огненные шнурки светящихся пуль… Приходилось нагибаться или ползти на брюхе… но все добрались до своих постов…»
Далее, когда катера были опознаны, прозвучали первые выстрелы пушек «Гавриила».
«…У „керосинки“ я обернулся и увидел: взвилась ракета густо-зеленого цвета и, раздвоившись вверху на два ярких шарика, исчезла в воздухе…
Катера мчались бешеным ходом вдоль левого борта, поливая нас из пулеметов фосфорическими пулями…»
Затем описывается такая же картина с правого борта.
«Еще выстрел… Вспыхнул бензин и, разливаясь по воде, горел, ярко освещая нас, свои катера и водное пространство… Англичане, стоя в воде, продолжали строчить из пулеметов…
Новый выстрел, и комендор кормового орудия Антон Кронберг (латыш), подпрыгивая, радостно кричал: „Есть третий! Есть!“
Срочно спустили шлюпку, на которой в три очереди доставили девять пленных англичан… в том числе командира дивизиона, которого наши ребята приняли на борт и осторожно провели в кают-компанию. Еле передвигая ноги, он печальным взглядом окидывал нас, стоящих коридором.
Англичане, наверное, думали, что большевики сейчас начнут их есть живыми. Глаза блуждали, и было заметно, что они мучились неизвестностью.
Наш фельдшер перевязал раненых… У каждого на правой руке блестела золотая массивная браслетка с пластинкой, на которой выгравирована принадлежность к флоту и адрес.
Переодели в наше чистое белье. „Совсем стали как наши“, — улыбаясь, сказал один из кочегаров. Комиссар распорядился, чтобы им подали горячий чай с черным хлебом…»
Дальше следует беседа Ростовцева с Нэпиром (о попытках дедушки последнего; о том, что за всю войну с немцами они потеряли только один катер и им неясно, каким образом большевикам удалось утопить несколько).
«В дальнейшем англичане упорно отрицали наличие у них торпед, так как они якобы пришли для обеспечения гидросамолетов, чтобы подбирать летчиков с аэропланов, подбитых зенитной артиллерией…»
Гавриильцам пришлось показать Нэпиру зияющий свежий пролом в наружной стенке гавани, который мог быть сделан только взрывом торпеды. Но англичане упорствовали.
«Видя, что они явно врут, Ростовцев не пожелал больше с ними разговаривать…»
С. Н. Качкин не дает разъяснения этому факту, но он по-своему характерен и заслуживает внимания.
Ясно, что,
Человеческое отношение при полном отсутствии не только ругани, но даже упреков заставило англичан сразу же отказаться от глупой лжи. И для этого не потребовалось, чтобы «остыли» большевики, а достаточно было немного проясниться мозгам у добровольцев флота его величества.
«…Только приготовились попить чайку и немного отдохнуть, как вдруг слышим воздушную тревогу. Командир Севастьянов отдал в рупор приказание: „Лишним укрыться вниз!“ В воздухе над Кронштадтом над местом ночного боя и над нами, на большой высоте кружились самолеты, которые затем пошли обратным путем восвояси…
21 августа к пристани Петровского парка ветром пригнало обгорелый труп английского моряка. Образовалась толпа. Кто-то пытался снять золотую цепь — браслет с правой руки, но проходившие мимо наши ребята о трупе сообщили в госпиталь, а браслет сдали командованию…»
Теперь на основе архивных материалов можно подтвердить, что это был командир «СМВ» № 62 лейтенант Брэд, которому удалось проскочить в гавань, но не удалось прорваться обратно мимо «Гавриила».
Браслет (кстати сказать, не золотой, а позолоченный) с опознавательным номером был позже передан по приказанию командования старшему из пленных — Нэпиру. А кусок красного дерева от обшивки катера Брэда до сего дня экспонируется в Центральном музее Советской Армии, чтобы наш народ не забывал о сюрпризах, которые могут внезапно преподнести капиталистические державы, даже «не находящиеся в состоянии войны» с Советским Союзом. Ведь фашистское нападение 22 июня 1941 года заимствовано из того же арсенала империалистов, только осуществлено оно было в более грандиозном масштабе.
Концовка письма тов. Качкина может послужить концовкой для этого рассказа:
«Вечером 22 августа я увидел на рейде, недалеко от ворот гавани, буксир с краном, который поднимал затопленный английский катер… Из воды показалась поврежденная рубка, в котором стоял обгоревший моряк, зажатый у штурвала, не успевший снять правую руку с рычага. Так и застыл на своем посту.
Зрелище поистине ужасное! Вдали от родины сложил голову, и за какое дело?!»
Итак, комбинированная операция британского флота, внешне эффектная, неплохо задуманная и порученная очень смелым людям, по сути дела, провалилась.
Предполагалось не только взорвать лучшие корабли Балтики, включая две подводные лодки, но даже, разрушив батопорт большого дока, лишить нас возможности ремонта линкоров, если бы они не взлетели на воздух, а отделались подводными пробоинами.
В случае удачи операции не только морское направление на Петроград оказалось бы открытым (противник учитывал и захват Красной Горки), но даже эсминец «Виттория» продолжал бы счастливо плавать, так как после 18 августа не существовало бы ни подводной лодки «Пантера», ни командира А. Н. Бахтина с замечательным экипажем.