Шрифт:
Владимир ГОНИК
СВЕТ НА ИСХОДЕ ДНЯ
Единственной улицей протянулась деревня вдоль озера, избы смотрятся в воду, против каждой на мелководье мостки: стойкие, шаткие - какой где хозяин.
Озеро плоско лежит среди лугов, за лугами глухой, без просветов, бор; проселок, выбежав из деревни, канет в лесу и, сдавленный деревьями, уходит куда-то.
Ранним утром, когда лужи затянуты молодым льдом, а полуживая от холода трава взята инеем, по улице идет стадо. Тонкий лед ломается под копытами, над ним проступает вода.
Изо дня в день движется стадо по улице, огибает озеро и рассыпается по лугу. Изо дня в день, долгие годы.
В запотевших освещенных окнах двигаются неразличимые тени, над трубами поднимаются дымы, в них бегут, обгоняя друг друга, искры.
В одном из домов, как и в других, горела печь. Хозяйка появилась на пороге.
– Сима, скотину выгони, - сказала она.
Сима сидит на неметеном полу в длинном зимнем пальто, отслужившем давно срок, - полы прикрывают ноги - и смотрит в огонь. Лицо ее без выражения, глаза редко мигают, большие красные руки лежат на коленях. Она не шевельнулась и продолжает смотреть в огонь.
Хозяйка подошла к Симе и громко, раздраженно повторила:
– Не слышишь? Скотину выгони!
Сима молча встала - открылись босые ноги - пошла к двери. Потом она выпустила из хлева корову и двух овец и выгнала на улицу. Стадо уже прошло, удары кнута слышались в конце улицы. Сима взмахнула руками, издала хриплый отрывистый звук и погнала корову и овец вдогонку.
Босыми ногами она ступала по мерзлой, белой траве, по окаменевшей за ночь грязи - торопилась за стадом, которое огибало озеро.
Она ходила босая до снега. Зимой носила на босу ногу большие стоптанные валенки, в них и спала, и сбрасывала, едва в первых проталинах открывалась земля. Другой обуви она не знала.
Местные привыкли, не удивлялись. Приезжие озадаченно смотрели, как она переставляет темно-багровые ноги, и скорбно спрашивали:
– Что ж, некому ей обувь купить?
– Да покупали, - отвечали деревенские.
– И сестра покупала не раз, и люди давали... Не носит. Так ей вольней. А холода она не чувствует.
Сима пустила корову и овец в стадо и вернулась. Перед воротами она стала в лужу, обмыла ноги и пошла в дом. Сестра возилась у печи, взглянула мельком и ничего не сказала. Сима остановилась, посматривая на сестру и на ситцевую занавеску, отгораживающую часть комнаты.
– Не смотри, нечего тебе там делать, - сказала Варвара.
Сима покорно села на высокий порог и закрыла ноги ветхим пальто. Она сидела у низкой входной двери, обитой мешковиной, и смотрела перед собой так же непроницаемо, как раньше в огонь.
– Чем без дела сидеть, курей покорми, - сказала Варвара и протянула решето с остатками хлеба.
Сима вышла во двор и опрокинула решето.
Сестра была сегодня не в духе. Сима чувствовала это; она знала лишь отдельные слова - "иди", "дай", "возьми"...
– и не понимала, о чем люди говорят между собой, но сразу, как зверь, постигала, кто из них добрый и кто злой.
Дверь за спиной у нее отворилась, с ведрами вышла сестра.
– Пошли, - сказала она и направилась на берег.
Сима пошла за ней.
На берегу против соседней избы плотники рубили баню. Расставив ноги, они брусили бревна; у свежего, в пояс высотой, сруба земля была усыпана белой щепой.
– Серафима, иди к нам, подсоби!
– крикнул один из плотников, двое других разогнулись и с интересом смотрели.
Сима направилась к ним. Она всегда доверчиво делала то, что ей говорили, не понимая подвоха. Она уже прошла полпути, когда Варвара обернулась и кинулась за ней.
– Куда же ты, дура?!
– Она схватила Симу за руку и потащила за собой.
– Кобели!
– ругалась она под смех плотников.
– Жеребцы стоялые! Холостить вас некому! Иди, иди, недоумка... Откуда ты взялась на мою голову?!
– Зря ты, Варвара, - сказал средний по возрасту плотник.
– Симу твою можно вместо телеги приспособить, спина у нее во!
– два бревна ляжет.
Пологим берегом сестры сошли к воде: озеро за ночь отступило, обнажив сырой песок. Варвара подала Симе ведро, а сама осталась стоять. Сима побрела по мелководью, пока вода не поднялась до пальто.
– Черпай!
– крикнула Варвара.
Сима наполнила ведро и побрела назад. Она вышла на берег, остановилась и ждала, глядя на сестру.
– Что смотришь? Ставь, бери другое, - сказала Варвара.
С пустым ведром Сима снова побрела в воду.
– Что ж ты, Варя, в такой холод ее гонишь?
– с упреком спросил старик, плотник.
– Зима на носу.
– Ничего ей не сделается, здоровей нас, - хмуро ответила Варвара.
– Здоровей-то здоровей... Только не сладко, поди, в такую воду лезть. Ты вон в сапогах и то не лезешь. Она смирная, ты ее и гонишь. Сестра ж все-таки...
– Она не чувствует, - пробормотала Варвара, отворачивая лицо.
Сима вышла из воды и без труда понесла оба ведра в дом. Варвара шла сзади.
– Вот сила в бабе, - сказал молодой плотник, глядя им вслед.
– Да ну, держит, как лошадь в хозяйстве, - недовольно ответил старик, ловко стеганул топором по бревну и отщепил длинную ровную полосу.
Одну Симу по воду не пускали. Она любила смотреть, как ведро медленно наполняется и постепенно исчезает, - она смотрела и не двигалась: ее лицо, всегда одинаковое и неподвижное, странно оживало, в нем появлялся какой-то непонятный интерес, тяжеловесное, медлительное любопытство.